Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было не мало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.
Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа!
Мда, хуйловский режим сделал все чтобы превратить день Победы в посмешище. Хуже хохлов, блябу
>С ДНЁМ ПОБЕДЫ! ЗА РУССКИЙ НАРОД!
Парад - загляденье был.
Не наступило ли время, наконец, вспомнить вас, тех, кто так неустанно и с часто нам непонятной готовностью к бою был рядом, хотя у нас для вас иногда оставалось только одно слово, которое нередко звучало несколько пренебрежительно: вы были «пособниками» — людьми, готовыми помочь, нет, больше — людьми, готовыми на жертву. Только в жизни часто так бывает: там, где не говорят громких слов, не слышится и слов признания. А разговорчивостью вы не отличались, мы вообще с трудом понимали язык друг друга. Но когда трещали пулеметы, когда грохотали гранаты, когда вокруг нас взрывались земляные фонтаны или снег клубился от пуль, тогда мы, бывало, бросали друг на друга быстрый взгляд, видели ваши живые глаза и знали — мы понимаем друг друга и без слов…
Где ты теперь, верный Василий, Владимир, Григорий — или ты, Степан, с которым мы так много пережили вместе, чего я никогда не забуду… Где-то мы подбирали вас, на улице, когда вы только что собирались удрать на дачу, чтобы выкинуть свою форму в какой-нибудь окоп. Мы вытаскивали вас из какого-нибудь танка, и сначала между нами было лишь недоверие. Вернейшие наши соратники не стали перебежчиками — перебежчики редко хорошо сражаются, как тогда, так и сегодня. Нет, это были те, кого мы побороли в бою, не столько оружием, сколько человеческим отношением: взглядом, хлопком по плечу, парой добрых слов, открытым, солдатским отношением, без втирания в доверие — как здесь, так и там. И даже если вы потом оставались с нами, то каждый без слов делал то, что было его солдатской задачей, нашей, а теперь и вашей, так, что вы становились частью нашего большого товарищества. Часто мы дивились на вас, вашу неутомимость, вашу непритязательность. Конечно, везде были и неудачники — но стоит ли их вспоминать?
Степан! Друг! Помнишь ли ты еще, как в ночь после вашего взятия в плен вы вдруг вдвоем исчезли? Мы уже думали, что вы снова прибились к дедушке Сталину, ведь кому было смотреть за вами, пленными, у нас самих было вдвое меньше народу, чем у вас… И вдруг, около полуночи, я представляю эту картину, как будто все было лишь вчера: вы вдруг снова оказались у нас! Несмотря на часовых, которые стояли по краю деревни. Вы, вы, пленные, «организовали» кое-что поесть в соседней деревне, где стояли русские, для нас всех, потому что нам, «победителям», говоря простым языком, нечего было жрать. Бог ты мой, это было тогда шоком. И вы все хитро провернули: с помощью пароля «Шарнхорст», который вы, братцы, как-то услышали, вы просто смылись от небольшой охраны и — самое сумасшедшее — вернулись назад. Жиденьким бульоном из свинины мы тогда скрепили наше оружейное братство. Но совсем скоро мы скрепили его и кровью, кровью первого из вас, который вдруг схватился за грудь и беззвучно упал в снег. Мы вроде бы с ним так ни разу и не обменялись ни словом, мы просто лежали все время рядом и стреляли…
Скоро снова 3 февраля! Помнишь ли ты еще, Степан, старый большевистский увалень, чертовски безумную идею тогда пойти на «мощную разведку», там у Сычевки? Плохо пришлось бы нам всем — всему взводу, не задумай мы эту милую небольшую штуку. И потом — гоп! — и все пошло как по маслу! То, что не могли сделать тридцать человек на заснеженных, лишенных прикрытия полях, мы провернули очень просто, под сталинским кроваво-красным флагом, втроем на деревянных санях и в форме прославленной Красной Армии. Слушай, у меня сердце чуть не выпрыгнуло из глотки, когда мы промчались через первую позицию в Карахо мимо тридцати солдат, которые как раз вроде получали приказы. Но ты так страшно крикнул что-то этим парням, что они, наверное, подумали, что к ним лично прибыл самый верховный из всех военных комиссаров. И мы засмеялись над тем, что старший товарищ продолжал отдавать честь, когда мы давно проехали мимо. Ну, да ладно, рука Вандера Вили уже была готова схватить пулемет под сеном, и все мы втроем были рады, когда, наконец, снова приехали к своим, которые уже отправили нас на тот свет. Но стоило ли тебе, мой неугомонный товарищ, в придачу ко всему в одной из этих дыр заказывать жареную картошку, да еще и у старосты, когда каждую секунду мог кто-нибудь появиться? Ну, с теми тремя «товарищами», на которых мы там напоролись и которые хотели раздобыть картошку для своей роты в соседней деревне, мы еще справились. Только эти парни не хотели идти с нами; в конце концов, не стоит на них за это обижаться. Но потом они все-таки сидели смирно на наших санях и даже не спрыгнули, когда мы встретили других на узкой дороге. Ты хотя бы тогда сказал «до свидания» на прощание? Я уже не припомню — у меня тогда что-то болел живот, — ведь, в конце концов, было чертовски безбашенным прихватить с собой еще этих трех парней. Ну, теперь один из них стал очень хорошим стрелком, в то время как другие отправились в лагерь для военнопленных.
Хотя все еще было совсем немного тех, кто добровольно переходил к нам, но, в конце концов, это было и к лучшему. Двумя годами позже, когда летом 1943 года развернулись большие кампании по вербовке, в этом деле стало уже слишком много пропаганды, и полевая кухня играла в ней главную роль. В одном вы не должны завидовать нам: вы выучивали немецкий в три раза быстрее, чем мы русский. После трех лет в России я все еще не знал ничего, кроме «масло», «яйца», «руки вверх» и «спички»… Не слишком много и не впечатляющее свидетельство моих интеллектуальных способностей. А вы, чертовы братья, у которых, несмотря на слои грязи, почти не было блох, вы учили немецкий, чинили моторы фольгой и веревками и грызли ногти, когда вас мучил голод.
Типичный символ нашего времени, наверное, — это колючая проволока. Через какое-то время каждый будет иметь опыт сидения за ней или, по крайней мере, будет иметь шанс попасть туда. Но эта колючая проволока опутывает не только тела; колючая проволока, которая сегодня появляется везде, опутывает сердца, и это самое опасное.
И вы тоже кончили за колючей проволокой. Я еще вспоминаю тот момент, когда я, вернувшись из отпуска по здоровью, узнал, что вас «доставили» в лагерь для пленных… Почему?
Ну, потому что на то откуда-то поступил «приказ», один из тех безымянных приказов, которые принесли столько несчастий.
Должны ли мы были вас искать — искать в коричневом море пленных, которые исчислялись сотнями тысяч, может быть, миллионами? Конечно, мы сделали это. Но тогда мы снова натолкнулись на ту колючую проволоку, которая опутывает человеческие сердца… и тут мы оказались бессильны.
Позднее мы много думали об этом, позднее, когда сами сидели за колючей проволокой. Что оставалось нам — пожать плечами, не больше?
Но я все же верю, что в нас сохранилось нечто большее, гораздо большее — нечто, чего не вырвешь силой из наших сердец, нечто, чего не упрячешь от нас за колючую проволоку: большое, на всю жизнь товарищество, которое сотни раз было испробовано на том остром, как лезвие, краю пропасти, за которым ждет смерть.
Когда я сегодня вспоминаю всех вас, Степан, то думаю об одном и том же. Где мы можем вас найти, тебя, Владимира, смешного Григория и других… Может, в России? Я не настолько глуп, чтобы верить в это… Последних из вас, тех, кто стоял с нами на поле боя, хотела выдать врагу неискоренимая глупость — «верность союзникам» называлось это на другой стороне. Но вы предпочли выбрать смерть в огне…
И поэтому мы ищем вас там, откуда вас уже никто не может вырвать — в наших сердцах. Этих сердец, в которых вы живете, еще тысячи, — тысячи, которые остались верны вам, как вы были когда-то верны им… Прощай, Степан, браток…
Кокаиновый петух Лавров, уже на этот вопрос косвенно ответил. С его слов матерьялные блага для русских говноедов не важны. Это все проделки запада, который пытается размыть генетически код. Навязывая жить хорошо, иметь достойную з/п, качественную медицину и достойное образование.
А почему родина им паёк не смогла обеспечить? С баварским?
У наших хохляцких друзей есть поговорка: "Разве волы ревут, если кормушка полная" ?
За жидов! За мусоров! За ОПГ Озеро! За шеловова! За усатого чурку сралена! Поебда швитая наша! Можем повторить, кококо!
>Кто ответит?
Ответить должен меченый мудила.
Слава многонациональному народу-победителю!
То есть лучше было ещё 30 лет застаиваться?
Сейчас бы так застаиваться.
При Горбачёве Буран полетел.
> Представляете, СССР не был раем. Там было плохое! Значит совок - говно.
Что сказать то хотел?
Алсо про Новочеркасск даже местные говорят, что очень похоже на провокацию.Потому что это НЭВЗ, где работяга зарабатывал больше чем в чинуша в ДС.
А вокруг ростовская область, где палку в землю воткни и урожай собирай. Свои овощи, свое мясо, свои яйца, плюс можно на рынке продавать все это...Там люди бабок подымали просто дохуя.
Выпить за здоровье это как ширнуться против наркотиков или курнуть в поддержку запрета курения.
Ракету тоже при Царе изобрели.
>22.jpg
>В современной верхушке тоже много кто поднялся из низов при совке.
Только вот единственным критерием для продвижения являлось членство в КПСС. Беспартийный или, хуже того, критиковал Партию? - добро пожаловать нахуй.
>По сути возразить ничего не можешь.
Что тебе возразить по сути? В очередной раз разъяснять, за чей счёт финансировались все "бесплатные" блага в совочке?
не впутывайте в свои гомоигры шотландцев лол
Она русская
