Обсуждаем поэзию и поэтов, делимся впечатлениями от разнообразных поэм и стихотворений, скидываем сюда то, вызвало дикий восторг в
душе и сердце
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья.
Только в уборную - и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более - изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
> Пожалуй, один из лучших стихов Бродского.
> Я прочёл ровно один стих Бродского, который миллион раз постили в соцсеточках.
Или это дописано как часть стихотворения, иронично?
На фоне грохота за окном особенно резонируют образцы военной лирики.
Кроме шедеврального "Мужества" отмечу следующий стих:
Постучись кулачком - я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней, за ветром и зноем,
Но тебя не предам никогда...
Твоего я не слышала стона,
Хлеба ты у меня не просил.
Принеси же мне ветку клена
Или просто травинок зеленых,
Как ты прошлой весной приносил.
Принеси же мне горсточку чистой,
Нашей невской студеной воды,
И с головки твоей золотистой
Я кровавые смою следы.
Это не стихи
это текстовый аналог фри-джаза
перетекающего
в джапанойз
ослабленный до жужжания
навозной мухи
Автор, авторка или авторко
думает, что пишет пиздец как радикально
но эта радикальность давно уже стала
общим местом всех подобных творений
Такую хуету можно гнать километрами
но лучше
гнать её авторов
ссаными тряпками
из литпроцесса
Очи святой мадонны струи воды размыли
Краска слезой струилась - то небеса рыдали
Люди под кровом укрылись - люди о том не знали
А небеса сердились, а небеса ругались
Бурею разразились...
Овцы толпой сбивались
Молнии в окна били, ветры срывали крыши
Псы под дверями выли, метались в амбарах мыши
Жались к подолам дети, а старики крестились
Падали на колени, на образа молились...
Солнышко утром встало, люди из дома вышли
Тявкали псы устало, правили люди крыши
А в стороне, у порога клочья холста лежали
Люди забыли бога,
Люди плечами жали...
От лихой головы лишь канавы и рвы
От красивой души только струпья и вши
От вселенской любви только морды в крови
В простыне на ветру по росе поутру
От бесплодных идей до бесплотных гостей
От закрытых дверей до зарытых зверей
От накрытых столов до пробитых голов
Параллельно пути чёрный спутник летит
Он утешит, спасёт, он нам покой принесёт
Под шершавым крылом ночь за круглым столом
Красно-белый плакат - "Эх, заводи самокат!"
Собирайся, народ, на бессмысленный сход
На всемирный совет как обставить нам
наш бред бред
Вклинить волю свою в идиотском краю
Посидеть-помолчать да по столу постучать
Ведь от большого ума лишь сума да тюрьма
От лихой головы лишь канавы и рвы…
Кто-то плюнул в песок - покатилось шаром
Собирать на себя - чтоб хватило на всех
Все дороги узлом - все узлы топором
Проканает и так - узел в пыль на войну
На лету подхватил - унесу под крыльцо
Не отдам никому - закопаю в углу
Положу сверху камешек за пазуху
Карусель разнесло по цепочке за час
Всех известий - пиздец да весна началась
Горевать - не гореть, горевать - не взрывать
Убивать хоронить горевать забывать
Побежал задохнулся запнулся упал
Увидал белый снег сквозь бетонный забор
Чудеса да как леший бродил по лесам
Вон из рук всё бросай да кидайся к дверям
Все полы все углы подмели языки
Не разулся у входа пришёл ночевать
До утра провалялся в аду да в бреду
А к утру провалился к паршивым чертям
С виду ложь - с гуся кровь побежит со щеки
Ни пропить ни пропеть ни слепить черепки
Ни крестов ни сердец всё злодейская масть
Убивать хоронить горевать забывать
Поливает дождём первородная мысль
Размывает дорожки - гляди, разошлись
В темноте все в одну, всё одно к одному
Не мешает другому лицу всё к лицу
Всё к лицу подлецу как родному отцу
Не рассказывай, батя, и так всё пройдёт
Чередой дочерей, всем раздеться - лежать
Убивать хоронить горевать забывать
Побежали глаза по стволам по рядам
Покатилось лицо по камням по следам
Безразмерной дырой укрывая траву
Насовсем позабыть - разузнать да уснуть
Только солнечный свет на просветах пружин
Переломанный лес на проломах дверей
Несгибаемый ужас в изгибах коленей
В поклон до могил деревянным цветам
Побежали глаза по стволам по рядам
Покатилось лицо по камням по следам
Безразмерной дырой укрывая траву
Насовсем позабыть…
Сени. Лени.
Мы сидели, вечер пья.
В каждом глазе – бег оленя,
В каждом взоре – лёт копья.
И когда на закате кипела вселенская ярь,
Из лавчонки вылетел мальчонка,
Провожаемый возгласом: «Жарь!»
И скорее справа, чем правый,
Я был более слово, чем слева.
>>774002
>>774004
Массовая попса, близкая обывателя из статьи "ТОП-2 СТИХА".
Махоня с задницей вели жестоку прю.
Вопила жопа: «Ах! постылая шентява!
Недаром о тебе идет дурная слава!
Бобоном, фрянками ты пакостишь хуи,
Площицы да чижи – товарищи твои;
И кляп идет к тебе в сомнении великом:
А ну как наградишь героя хуерыком?»
«Нишкни, охальница!» – ответила пизда. –
«Что проку от тебя, опричь говна да бзда?
А я трудом своим народы умножаю
И похвалы чрез то обильные стяжаю!»
Ей срака молвила: «Когда родишь, краса,
То будешь более тележна колеса.
А я до старости все узенька, как целка;
Для хуя, – уж поверь! – сие не есть безделка».
Пизда в ответ: «Презрен в народах содомит!
Хуй, что бывал в говне, урезать надлежит!»
Зевесу спор постыл. Он рек, тряхнув мудами:
«Паскудныя! красны вы обе ебаками!»
Разобрать не в силах, где секель, где пенис,
И совсем не думая, что в итоге
Жизнь, блядина, со счастья берет налоги.
Я свое отдал: под лопаткой – осина;
Это все хуйня, но невыносимо
Знать, что ты привычно ушла от уплаты.
Я бы встрял, каб мог. Да уже куда там...
Нынче ты (в том не усомнюсь нимало)
Чей-то хуй сосешь, как и мой сосала,
Дергаясь в привычном туда-обратно.
Подавись хоть раз, сделай мне приятно.
Лобачевский, знамо, насрал Евклиду,
Только нам не сойтись, разве так, для виду,
Как сказал Есенин, без рук, без слова...
Если верить ему, – и оно не ново.
Сорок лет хуйни, сорок лет говна,
Сорок лет подряд: «а пошел ты на ...»
Сорок лет – в ебло, сорок лет – под дых,
Сорок смрадных лет, сорок лет срамных.
Сорок лет не слыхал, что орут «Атас»,
И платил за это глухим «Alas»;
А дела, как следствие, полный швах:
Весь мой капитал – седина в мудях,
И сколь ни дрочился, до сей поры
Не прошиб калганом в стене дыры.
Подобьем баланс, подведем итог:
Сожрала свинья, – значит, выдал Бог.
Неужель не ясно – еб вашу мать! –
Я уже вконец заебался ждать,
Когда мне намажут зеленкой лоб,
Да еще, видать, не готов мой гроб...
Несносней барышень твоих?
Меж ими нет — замечу кстати —
Ни тонкой вежливости знати
Ни <ветрености> милых шлюх —
Я уважая русский дух,
Простил бы им их сплетни, чванство,
Фамильных шуток остроту,
Порою зуб нечистоту,
<И непристойность и> жеманство,
Но как простить им <модный> бред
И неуклюжий этикет?
В УКРАИНУ РАТЬ РОССИЙСКАЯ ВОШЛА!!!
НЕ ОСТАВИВ ФАШИКАММ НИ ВЫБОРА!!!
АРМИЯ НА КИЕВ В БОЙ ПОШЛА!!!
СКОРО, ВЫ, УЕБИЩА ОТВЕТИТЕ!!!
ЗА МАЙДАН ЗА СЛЕЗЫ ДОНБАСЯТ!!!
ЕСЛИ НЕ ИЗДОХНИТЕ, ТО ПОЕДЕТЕ!!!
НА КИЧУ МИНИМУМ ЛЕТ НА ПЯТЬ!!!
ВЫ МОЛИТЕСЬ СУКИ О ПРОЩЕНИИ!!!
ЧТОБ ВАС НЕКРОМСАЛИ КАК СВИНЕЙ!!!
МЫ ИМЕЕМ ПРАВО НА ОТМЩЕНИЕ!!!
БОЛЬШЕ ТЫ В МИРНЯК СТРЕЛЯТЬ НЕ СМЕЙ!!!
ВСТАНЬТЕ НА КОЛЕНИ СУКИ ЕБАНЫЕ!!!
ПРИГОТОВЬТЕСЬ ПАСТЬЮ ХУЙ СОСАТЬ!!!
ЖОПЫ ВАШИ БУДУТ ЖЕТСКО ВЫЕБАНЫ!!!
ТОЛЬКО ТАК МЫ БУДЕМ ВАС "ПРОЩАТЬ"!!!
ВОСЕМЬ ЛЕТ ДОНБАСС ХОТЕЛИ ВЫЕБАТЬ!!!
А ТЕПЕРЬ ЖЕ ВСЕ НАОБОРОТ!!!
ЕСТЬ У ВАС УЕБИЩ ПРАВО ВЫБИРАТЬ!!!
РУССКИЙ ХУЙ СОВАТЬ ИЛЬ В ЖОПУ ИЛИ ВРОТ!!!
>я дифференциал на Идеал
Какой-то технаредебил в перевод попытался, что ли? Дифференциал он, тля. Ссал, срал и дифференциал.
Идеал тоже технарский термин, аналог нормальной подгруппы в кольцах.
Сел, включил, посмотрел, поржал
Встал, посрал, поссал, поел
Лег, включил, посмотрел, заснул
Идеал в первую очередь термин философский.
>>817826
Чпок. Это ты переводчику-хуеплету скажи, который эту тлю высосал из того же пальца, что и дифферинциал. Вот подстрочник от DeepL:
> Услышь мою мольбу Ты, Бог, которого нет, и в Твоем небытии собери эти мои жалобы, Ты, который никогда не оставляет бедных людей без утешения от заблуждения. Ты не противишься нашим мольбам и стремлениям, Ты видишь. Когда Ты отдаляешься от моих мыслей, тем чаще я вспоминаю спокойные советы, которыми моя госпожа услаждала мои печальные ночи. Как Ты велик, мой Бог! Ты настолько велик, что являешься лишь идеей; реальность слишком узка, как бы она ни расширялась, чтобы охватить Тебя. Я страдаю за твой счет, несуществующий Бог, ибо если бы ты существовал, я бы тоже существовал.
Не, это реально какой-то даун перевел, который даже вслух свой перекак не прочитал. "Несущий Боже", епт. Который "неверь яяды", бля, целит. Нахуя яды целить, они болеют чем-то, что ли? Про шизофазический пиздец, который в последних строках вместо четкого смысла оригинала, я вообще молчу. Поссал в клюв и тому довену, который это перевел, и тому довену, который это посчитал нужным запостить.
Но уже "между нами снега и снега."
Я за трешку сдал юность в необъятный ломбард,
Моя юность пошла с молотка.
Я отдал быль мальчишеских искренних грез;
Шум дворов, где до срока спивались отцы;
В коммунальных краях тех родительских гнезд
Выпадали на землю птенцы...
На себе их катала по ухабам Земля,
Их носили ветра в заскорузлых руках,
Им Господь раздавал, как кресты, векселя,
Чтоб они умирали в долгах.
Чтоб они подустали, сбиваясь с пути,
Средь каких-то неведомых праведных стран,
Где застыли глаголы "прощай" и "прости"
Под наркозом невидимых ран.
На изгибах эпох драка, словно антракт,
Неизбежен притоп, если сделан прихлоп.
Мы шагали не в ногу и пели не в такт.
Мы пронизаны встречным движением в лоб.
Паралич не сковал циферблаты часов,
Но юнцы заблудились в ширпотребных домах,
Откликаясь на каждый таинственный зов,
То на зов сытых псов, то на зов россомах.
Мы упали, как камни, и страны водоем
Предоставил нам дно для бездонных затей.
Ослепленные блеском легальных имен
Мы завязли в трясине болотных идей.
Тот приемщик, смеясь, засучив рукава,
Мою юность чинушам на чистку отнес,
И они так усердно отдирали слова
И скрипучие звуки металлических гнезд.
Все старьевщик продал, всю житейскую муть,
Я немногое спрятал в сердечной горсти.
Жизнь не раз и не два предлагала уснуть
И однажды прикажет уйти.
Мимо спящих тиранов и звучных имен,
Мимо темных широких, стальных площадей,
Переулками мимо священных знамен,
Мимо лживых людей, мимо лживых идей;
В белый сад, где деревья застыли в мольбе,
Где прозрачней с годами вода в родниках,
Эту песню я пел о далекой тебе,
О великой любви, о бескрайних снегах
В тайниках человеческих замкнутых душ
Дремлют вещие, вечные, добрые сны.
Я пропил трехрублевый свой мартовский куш
Под бредовую песню весны.
1987
Это ты сам сочинил, анон? Очень круто. Я думал, Барков или еще кто, но, загуглив, ничего не нашел.
Это сочинил Кузьменков, известный между прочим критик.
http://margmagazine.narod.ru/KUZMENKOV02.htm
Вообще-то, Кузьминенок был создан только в мае 1789 года в ходе указа "О кузьминятах" и первый кузьминенок образца 1789 года содержал всего-навсего 364 заклепки. В твоем же гениальном посте, уважаемая пишбарышня, Кузьминенок мало того, что откуда-то взялся в марте 1787, так сверх того еще и снабжен не менее чем 380-ю заклёпками.
Я знал, что хейтить Кузьменкова могут только нейросети и приравненные к ним мясные писатели и критикессы.
Кузьминенок, на тебя плевать всем, кроме одного поехавшего букачера, который тебя здесь форсит и которым ты скорее всего и являешься.
Да уж видно, как тебе плевать. Тебя так корежит, что даже фамилию нормально написать не можешь.
https://youtube.com/watch?v=AAKWtb5J3N8
От большого ума лишь сума, да тюрьма.
От лихой головы лишь канавы и рвы.
От красивой души только струпья и вши.
От вселенской любви только морды в крови.
В простыне на ветрy по росе поyтрy
От бесплодных идей до бесплотных гостей,
От накрытых столов до пробитых голов,
От закрытых дверей до зарытых зверей.
Параллельно пyти чёрный спyтник летит.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D1%8C
Он yтешит, спасёт, он нам покой принесёт
Под шершавым крылом ночь за крyглым столом
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D1%8C
Красно-белый плакат – «Эх, заводи самокат!»
https://youtube.com/watch?v=yD2fNra6gjc
Собирайся, народ, на бессмысленный сход,
На всемирный совет как обставить нам наш бред, бред, бред.
Вклинить волю свою в идиотском краю,
Посидеть – помолчать да по столy постyчать.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%BA%D0%B8
Ведь от большого yма лишь сyма да тюрьма,
От лихой головы лишь канавы и рвы.
https://youtube.com/watch?v=cMimPg0lE68
На черный день усталый танец пьяных глаз, дырявых рук
https://en.wikipedia.org/wiki/Stigmata
https://en.wikipedia.org/wiki/Social_stigma
Второй упал, четвертый сел, восьмого вывели на круг
На провода из-под колес да на три буквы из-под асфальта
В тихий омут буйной головой
В холодный пот – расходятся круги
Железный конь, защитный цвет, резные гусеницы в ряд
Аттракцион для новичков – по кругу лошади летят
https://youtube.com/watch?v=KEGgDOkB1w8
А заводной калейдоскоп гремит кривыми зеркалами
Колесо вращается быстрей
Под звуки марша головы долой
Поела моль цветную шаль, на картах тройка и семерка
Бык, хвостом сгоняя мух, с тяжелым сердцем лезет в горку
Лбов бильярдные шары от столкновенья раскатились
Пополам по обе стороны
Да по углам просторов и широт
А за осколками витрин обрывки праздничных нарядов
Под полозьями саней живая плоть чужих раскладов
https://youtube.com/watch?v=tRKyQ7Xy-XM
За прилавком попугай из шапки достает билеты
На трамвай до ближнего моста
На вертолет без окон и дверей
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%BE%D0%B1
В тихий омут буйной головой
Колесо вращается быстрей
>>831680
https://libbabr.com/?book=24309
Фонетический фон или слово про слова
Федяю
Учи молчанием
В слове соль и стекла впиваются в живое
У "говорить" есть собрат: "воровать"
Посметь сказать, а значит посмеяться
Над тем, что было нашим и чужим
Над тем, что было свежим и живым
Наутро я уйду в другие смыслы
Глубоким будет таз с водой
Уйдет со мной и голос голых Веток
Воспетый и забытый
Нам нужно выжить
Выжить из ума
Как выйти из кольца, из окружения
Как выйти из пылающего дома
Перед костром по росту построение
Тоскующих по месту под мостом
Стреляющих в упор по представлению
о жалости:
Животворящей смертью по суете постылых ситуаций
По выходам и выводам
Мы входим сами, а назад выводят
А я желаю выйти, хлопнув дверью
Как нагрубив учительнице в школе
Врубаешься в невиданную круть
а я желаю, чтобы все смеялись
Когда я громко хлопаюсь на пузу
Ведь "посмеяться" есть "посметь сказать"
Плети рука веревочки из знаков
Они не помнят, что они хотели
Свиваясь в петельки из нас изобразить
И от каких недугов исцелить
Являясь снадобьем когда-то
Срок годности давно истек
А мы в надежде
На счастье — понимание (на здоровье)
Глотаем яд в таблетках пожелтевших
Терзать слова — шаги к шизофрении
Я с мазохистским кайфом
Расчленяю свои трепещущие умопостроения
Глубокий таз с водой — какой он глупый
А может, я хуевый не настолько,
Чтобы об зтом мне не говорить
Лечи молчанием
(1989)
https://youtube.com/watch?v=5HBQAqXJCmg
Ты смотришь назад, но что ты можешь вернуть назад?
Друзья один за одним превратились в машины.
И ты уже знаешь, чо это - судьба поколений.
И если т можешь бежать, то это твой плюс.
Ты мог быть героем, но не было повода быть.
Ты мог бы предать, но некого было предать.
Подросток, прочитавший вагон романтических книг,
Ты мог б умереть, если б знал за что умирать.
Попробуй спастись от дождя, если он внутри.
Попробуй сдержать желание выйти вон.
Ты ПЕДагогическая неудача и ты просто
Вовремя не остановлен.
Теперь ты хочешь проснуться, но это не сон.
https://youtube.com/watch?v=wNzw6UMISo8
Зёрна упали в землю, зёрна просят дождя
Им нужен дождь
Разрежь мою грудь, посмотри мне внутрь
Ты увидишь, там все горит огнём
Через день будет поздно, через час будет поздно
Через миг будет уже не встать
Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом
Мама, мы все тяжело больны
Мама, я знаю, мы все сошли с ума
Сталь между пальцев, сжатый кулак
Удар выше кисти, терзающий плоть
Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд
Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб
И вот кто-то плачет, а кто-то молчит
А кто-то так рад, кто-то так рад
Мама, мы все тяжело больны
Мама, я знаю, мы все сошли с ума
Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать:
Руки прочь, прочь от меня!
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть
Что будет стоить тысячи слов
Когда важна будет крепость руки?
И вот ты стоишь на берегу и думаешь: плыть или не плыть?
Мама, мы все тяжело больны
Мама, я знаю, мы все сошли с ума
"начинается снег"
Начинается снег, инавстречу движению снега
поднимается вверх— допотопное слово— душа.
Всё,— ожизни поэзии, осудьбе человека
больше думать ненадо, присядь, закури неспеша.
Закурю, данакорточках, эдаким уркой отпетым,
япокуда живой, ненужна мне твоя болтовня.
Акогда после смерти ястану прекрасным поэтом,
для эпиграфа вот тебе строчки кстатье про меня:
Снег идет ипройдет. Инаполнится небо огнями.
Пусть нагоры Урала опустятся эти огни.
Япрошел покасательной, ноневразрез снебесами.
Принимай без снобизма— ипесни ислезымои.
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.
Три мудреца в одном тазу
Топили Юрия Лозу,
А будь побольше старый таз -
В него бы влез Михайлов Стас!
замечательная песня! но этот пост просто гениальный. во-первых у меня есть вопросы к тому, почему это не в музаче. но самое главное - что тут делает это видео про самокаты????????????? это пиздец смешно смотрится
В коммунальной квартире жил сосед Котов,
Расторопный мужчина без пальца.
Эту комнату слева он отсудил у кого-то,
Он судился, тот умер, а Котов остался.
Каждый вечер на кухне публично он мыл ноги
И толковал сообщенья из вечерней газеты «Известия».
А из тех, кто варили, стирали и слушали, многие
Задавали вопросы — все Котову было известно.
Редко он напивался. Всегда в одиночку, и лазил...
Было слышно и страшно, куда-то он лазил ночами,
Доставал непонятные и одинокие вазы,
Пел частушки, давил черепки с голубыми мечами.
Он сидел на балконе и вниз, улыбаясь, ругался,
Курил и сбрасывал пепел на головы проходящих.
Писем не получал, телеграмм и квитанций пугался
И отдельно прибил — А.М.КОТОВ — почтовый ящик.
Летом я переехал. Меня остановят и скажут:
— Слушай, Котова помнишь? Так вот, он убийца,
Или вор, или тайный агент... — Я поверю. Мной нажит
Темный след неприязни. За Котова нечем вступиться.
За фанерной стеной он остался неясен до жути.
Что он прятал? И как за него заступиться?
Впрочем, как-то я видел: из лучшей саксонской посуды
На балконе у Котова пили приблудные птицы.
Евгений Рейн
Он был весной своей
В земле обетованной,
И много славных дней
Провёл в тревоге бранной.
5 Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.
С неверным он врагом,
10 Нося ту ветку, бился,
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.
Ту ветку посадил
Сам в землю он родную,
15 И часто приносил
Ей воду ключевую.
Он стал старик седой,
И сила мышц пропала;
Из ветки молодой
20 Олива древом стала.
Под нею часто он
Сидит, уединённый,
В невыразимый сон
Душою погружённый.
25 Над ним, как друг, стоит,
Обняв его седины,
И ветвями шумит
Олива Палестины;
И, внемля ей во сне,
30 Вздыхает он глубоко
О славной старине
И о земле далёкой.
Циферки-то удалять надо.
Перед своим зверинцем,
С баронами, с наследным принцем,
Король Франциск сидел;
С высокого балкона он глядел
На поприще, сраженья ожидая;
За королём, обворожая
Цветущей прелестию взгляд,
Придворных дам являлся пышный ряд.
Король дал знак рукою —
Со стуком растворилась дверь:
И грозный зверь
С огромной головою,
Косматый лев
Выходит;
Кругом глаза угрюмо водит;
И вот, всё оглядев,
Наморщил лоб с осанкой горделивой,
Пошевелил густою гривой,
И потянулся, и зевнул,
И лёг. Король опять рукой махнул —
Затвор железной двери грянул,
И смелый тигр из-за решётки прянул;
Но видит льва, робеет и ревёт,
Себя хвостом по рёбрам бьёт,
И крадётся, косяся взглядом,
И лижет морду языком,
И, обошедши льва кругом,
Рычит и с ним ложится рядом.
И в третий раз король махнул рукой —
Два барса дружною четой
В один прыжок над тигром очутились;
Но он удар им тяжкой лапой дал,
А лев с рыканьем встал…
Они смирились,
Оскалив зубы, отошли,
И зарычали, и легли.
И гости ждут, чтоб битва началася…
Вдруг женская с балкона сорвалася
Перчатка… все глядят за ней…
Она упала меж зверей.
Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной
И колкою улыбкою глядит
Его красавица и говорит:
«Когда меня, мой рыцарь верный,
Ты любишь так, как говоришь,
Ты мне перчатку возвратишь».
Делорж, не отвечав ни слова,
К зверям идёт,
Перчатку смело он берёт
И возвращается к собранью снова.
У рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен он;
Его приветствуют красавицыны взгляды…
Но, холодно приняв привет её очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».
ты следишь за мной что ли? о_О я эти два стиха начитываю сегодня и в дискорде распространяю
Георгий Иванов
Все неизменно и все изменилось
В утреннем холоде странной свободы.
Долгие годы мне многое снилось,
Вот я проснулся — и где эти годы!
Вот я иду по осеннему полю,
Все как всегда, и другое, чем прежде:
Точно меня отпустили на волю
И отказали в последней надежде.
Пугая воробьев на площади Сенной,
Кончается декабрь козлиной бородою
И зарывает в глушь жестокою зимой.
Что времени забор, глухой и деревянный?
Что сено и мороз, и сонная труха?
Во взгляде воробья под небом оловянным
Проулок двух домов мертвел и потухал.
Щербатый ход квартир. Задвижек и заслонов
Недвижимый портшез. Тряпичная душа.
Бесплотный вырастал бледнее анемона
Под крышей жестяной шестого этажа.
Так невозможно жить: cтареющая каста
Подвалов и домов. Какой ударил час
На ратуше вверху? И, как больной лекарство,
Глотает ночь шаги — поспешно и мыча.
Что ледяной канал? Что холод чудотворный?
Как сажа горяча небесного котла!
О, кто там впереди? О, это вышел дворник,
Как в ступе помело, страшна его метла.
Очесок декабря, библейский и козлиный.
Дремучий частокол. Амбары и дрова.
Что циферблат — в Свечном? Что стрелки — на Перинной?
Что крыша — на Думской? Что в Яме — голова?
Что смотрит сквозь него пронзительно и ясно
Впитавший белизну болезни за окном?
Но бог ему судья — его лицо прекрасно,
Светлее, чем луна в канале ледяном.
Жизнь истекла. Декабрь — в полглаза и в полслуха.
Сенную лихорадь вдохнем и разопьем.
Кошмарный шрифт листа. Опять глядит старуха
В затылок. И молчит замерзшим воробьем.
И мужик в балахоне вечно грязного цвета огня
Там поднимет топор, обругает плохую работу
И уныло зевнет, и посмотрит он мимо меня.
И взгляну я на небо, на низкое серое небо,
И тогда с колоколен — померкших, как будто в золе,
Мокрый лист золотой закружит одиноко и слепо
И падет на лицо мне, собою закрыв Мавзолей.
Его ветер подхватит и дальше потащит на площадь.
Грянет дробь барабанов. Затопчутся ноги в грязи.
Над рядами фуражек, треща, алый шелк заполощет.
И блеснет гладью стекол подъехавший лимузин.
И вдруг сердце подскажет мне: осенью, осенью пахнет.
Но уже распрямится мужик в свой невиданный рост.
И взмахнет он руками, и в толпе неожиданно ахнут,
И посыплются листья на черный скрипучий помост.
Алемар Марале
Расскажу вам сказку,
Как дед насрал в коляску
И поставил в уголок,
Чтоб никто не уволок.
В общем, дело было ночью,
Дед решил пойти посрать,
Не найдя в сортир дорогу
Начал он горшок искать.
Но вот стало невтерпеж,
Начал он искать быстрей.
И, увидев, вдруг, коляску,
Он насрал туда, злодей.
Потом поставил в уголок,
Чтобы завтра выкинуть,
Чтоб никто не уволок,
И ушел, решив заснуть.
Но уснув, он вдруг проснулся,
Услыхав приличный грохот.
В уголок тотчас вернулся -
Разразился жуткий хохот.
В общем, там была картина -
Дед стоял в углу и ржал,
А коляску с содержимым
Кто-то, ведь, таки, украл.
Называется "не можешь срать, не мучай жопу", разница между первыми четырьмя строчками народного творчества и авторским продолжением - колоссальная, иные пятиклассники лучше рифмуют.
Александр Ситников "Возврат".
Беспощадное солнце лучами пронзает листву тополей,
Делая знойной одну из недавно тенистых аллей.
Листья стараются, как только могут, но солнце сильней.
Мы разочарованы этой аллеей, шагая по ней.
Прогулочный шаг, типа напоказ.
Мне в курточке жарко, но псориаз.
Столовка под боком, сейчас дойдём.
Сто метров — и вот он, дверной проём.
Поминальная трапеза, сорок душ,
Казённой посуды глухой трезвон.
У тебя полинялое платье, заколка, тушь.
Как всегда, удивлённые взгляды со всех сторон.
Еле слышно на кухне поёт Лоза.
Вон вдова, а вон как опухли её глаза.
Освоила образ, вошла во вкус.
"Боль и грусть, и прежних ошибок груз".
Люди уставились и глядят.
Мы по форме представились, не входя,
Но люди не поняли, кто мы есть.
Суп-лапша остывает, никто не ест.
Ряд напуганных глаз, будто нитка бус.
Повторяю вам: "Мы исправляем чужой конфуз".
Не поняли или не верят ещё, поди.
Обернулся, приоткрыл двери: "Ну чё, входи!"
Серёга заходит, смутясь слегка,
Серёга косится на свой портрет,
Ведь с Серёгой прощалися на века,
Серёга басит: "Заебца банкет!"
Люди как бы не верят, что это он,
Потому что: "А как? Мы же только что с похорон".
Есть те, кто с трудом задавили кто крик, кто стон,
И те, кто себя убедили, что видят сон.
Серёгино тело идёт к жене,
Всё вязко и медленно как в желе.
Все замолкают будто кошмар,
Серёга шагает, руки по швам.
Жена, будто рыба, попавшая в сеть:
Дрожит и вращает белками глаз.
Ладно, тут не на чё больше смотреть,
Всё это мы видели тысячу раз.
Как обычно, никто почему-то не рад,
Ни один не поздравил Серёгу, что он живой.
Ну да ладно, Серёга, сегодня последний возврат,
Вот и славно, ещё две замены и можно домой.
Беспощадное солнце лучами пронзает листву тополей,
Делая знойной одну из недавно тенистых аллей.
Листья стараются, как только могут, но солнце сильней.
Листья стараются, как только могут, но солнце сильней.
у него большой прибор.
Это Друз Акхеймеон -
у него поменьше он.
А у учителя Сесватхи
с хуем было все в порядке.
На коне скакал Найюр -
хуй показывал в бою.
По приказу как-от раз
на хую скакал Пройяс.
Это шлюха Эсменет
у нее прибора нет,
но на шлюху много раз
хуй свой дергал Кельмомас
Вместе с инхоройским парнем
хуй свой дергал Шеонанра
Ауракс у Аурагна
хуй использовал как штангу
Дуниане в Ишуали
хуй эрратиков сосали
прилетели инхорои
и сказали: "на здоровье"
А с Айокли не балуй -
у него горящий хуй.
А в конце пришел Не-Бог,
хуй найти он свой не мог,
ртами шранков он орал:
ХУЙ МОЙ ВИДИШЬ? КТО УКРАЛ?
То, что в жизни их есть много грустного,
Что их дни могут быть сочтены,
Пацаны с городка захолустного
Знать не знали к началу войны…
Искали Истину в вине,
Сливались с шайками шпаны
Мальчишки постепенно…
Но даже и на самом дне
Друг друга звали «дружбаны»
В той жизни довоенной…
Много ложного в жизни, искусственного
На просторах родимой страны
После краха её всесоюзного
Наблюдали с трущоб пацаны…
Но по весне, но по весне
Призвались в армию они,
И сразу же, мгновенно,
Им стало ясно, что нигде,
Они нигде так не нужны,
Как Родине бесценной…
Когда часть их иллюзий развеялась,
К ним пришла мудрость не по годам,
И на честность врага не надеялись,
Доверяя делам, не словам…
И на войне, в её огне
Познали цену пацаны
Любви своей безмерной,
Что наяву, а не во сне
Во имя Родины, страны
Росла в боях смертельных…
И, сплетаясь армейскою службою
На фронтах беспощадной войны,
Укрепляясь военною Дружбою,
Побеждали врага пацаны!
В дыму, в огне и в каждом дне
Для своей Родины они
Служили беззаветно!
И на земле, и на воде
Врага встречали братаны
Отвагою победной!
Всё плохое, что раньше приклеилось
К довоенным блатным пацанам,
В битвах ратных сгорело, развеялось,
Стало чуждо российским бойцам!
Здесь, на войне, в Души Огне
Познали Суть Любви они,
Любви большой, нетленной –
Той, что не где-то, не вовне,
А в Сердце разожгла Огни
К России незабвенной!
>Это написано или бабой, или гомосеком.
Первое - это вряд ли, а вот второе возможно.
Мне снится война как когда то
В жестоких сраженьях Второй Мировой
Любили друг друга два юных солдата
В грязном окопе на передовой
Тела разлетались под градом снарядов
Земля не могла больше впитывать кровь
Но остались живыми два юных солдата
От смерти спасла их любовь
И страшно мне стало ребята
Смотреть эти жуткие сны
Любите друг друга солдаты
Чтоб не было больше войны
(с) ХЗ
Не бросайте своих церемоний.
Никогда иноземные кители
Не устроят здесь пышных колоний.
Никогда ваше племя восточное
Не ускорит тягучего хода.
Никогда ваше время песочное
Не прервется рукой садовода.
Это нам - все потемки да сумерки,
Это нам - чудеса с парусами.
Это наши потомки-разумники
Не согласны с глупцами-отцами.
А уж вам - ни к чему беспокоиться,
Никогда ваши боги не лгали.
Никуда ваше солнце не скроется.
Продолжайте шагать, как шагали.
Узнали?
Согласны?
А Блок тогда луна русской поэзии? Что-то мелковато для него
Опомнись, вития. Прерви свой возвышенный труд,
что так неугоден лжецу и глупцу ненавистен.
Читая по звёздам, ты тянешься к истине истин.
Но есть ли она? И зачем она - там, а не тут?
Одумайся, храбрый астролог.Не всё ж тебе ввысь
глазеть, утомляя зрачки чернотою эфира.
Не всё ж тебе сердцем прослушивать трещины мира
и разумом следовать Вечности. Остановись.
Пристройся к ландшафту. На юге - заметишь залив.
Он светел и радужен нынче. Обычно он мрачен.
Обычно он ровен, внушителен и непрозрачен,
как истина. И, как познание, нетороплив.
Спускайся туда, к развалившейся шхуне. На ют
взберись и замешкайся там безо всякого толка.
Харчевню в порту посети и рассеянно долго
сиди над бокалом чего-нибудь, что подадут.
Обратной дорогой не думай - спаси тебя Бог! -
о пользе ращенья деревьев и улиц мощенья.
Ты просто иди. И холодный туман возвращенья,
считая до тысячи, пробуй на выдох и вдох.
А то эмигрируй куда-нибудь на острова.
Разденься. Влюбись в амазонку коньячного цвета.
И с нею, насколько тебе позволительно это,
чужое наречье учи, не вникая в слова.
А то - ещё проще - сокройся, уйди в кабинет
и там, музыкантов каких-нибудь, хоть ливерпульских,
включив, созерцай потолок или плинтус. И пусть их
другие волнуются, был Вельзевул или нет.
Пока ни Эдема, ни Ада в твоём шалаше,
глухом для воздействий как внутренних, так и наружных,
пока Ливерпуль из наушника льётся в наушник,
ничто на земле не напомнит тебе о душе.
Этот берег совсем невысок,
И деревья стоят над водой,
И теперь я совсем одинок.
Я в кустах поищу хворостин,
И в костёр их на берег сношу,
И под ними огонь воскрешу,
Посижу, помечтаю один.
И потом, по теченью реки,
Потихоньку пойду босиком, —
А завижу вдали огоньки,
Буду знать я, что близок мой дом.
>Я в кустах поищу хворостин,
>И под ними огонь воскрешу,
фу как пошло.
Спёрт воздух,дождь стучит по крыше.
На койке, в гулкой сей тиши,
Ссанину пьёт из туфли Ницше.
Кряхтя и утирая пот,
Усы обсасывает смачно.
Der Untergang. А был ведь взлёт.
Как в жизни всё неоднозначно.
безнадежной, из года в год,
после медленной этой казни,
затяжной, как болезнь, как песнь,
ты, Бог весть для какой причуды,
глаз и рук своих ад и мед
вдруг распахиваешь навстречу
мне, забывшему, кто я есмь.
И молчу я, дыша едва.
Сердце вспыхивает и гаснет.
Слух не внемлет. Ни рук, ни глаз нет.
Гортань мертва.
Так, быть может, иной пернатый
с юных дней в стенах четырех,
позабыв назначенье крыльев,
долгий срок живет взаперти,
и, когда он уже не птица,
кто-нибудь - невзначай, врасплох -
открывает ему просторы:
что, мол, делать с тобой! Лети.
Но ведь это - янтарь, слюда,
безделушка ручной работы.
Уж какие ему полеты!
Беда, беда...
А представь-ка себе, что узник,
не найдя на окне замка,
от внезапности ошалеет
и шагнет, ошалев, в окно -
потому что, увидев небо
без малейшего огонька,
возомнит, что оно - в алмазах.
А такое не всем дано.
Только гений он или бахвал -
мягче камни внизу не станут.
Обманулся или обманут -
равно пропал.
Берегись выпускать на волю
сумасброда, слепца, певца.
Берегись, он весьма опасен,
ибо с бездной путает высь.
Если ж выпустишь, то немедля
сожаленье сотри с лица,
задави в себе состраданье
и тогда уж - не берегись.
Можешь с легкой душой смотреть,
как он, падая, улыбнется:
что, мол, делать с тобой! Придется
и впрямь лететь...
MeBeard
sentjao
July 18th, 2018
I
Года ко всем щедры, все в жизнь свою
От них себе в подарок взяли что-то:
Пчела - устройство общества и соты,
Форель - форелий хвост и чешую.
И всем успех давался в первый раз,
Рожденья час был университетом,
Всяк место знал свое, и в знанье этом
Доволен был всегда, покуда нас
Не породил, столь инфантильных, рок,
Из коих годы что угодно лепят,
Что могут голубком иль тигром быть,
Кого меняет легкий ветерок,
Кто вечно ищут правду (детский лепет),
И выбор делают - кого любить.
II
Им странно было, что запретный плод
Не дал им знаний новых. Почему же
Запретен был? Их не смутил упрек,
Ведь было ясно, что их ждет наружи.
Но позабыли вмиг, придя туда,
Все то, что знали прежде: онемели
Собаки, помогавшие всегда,
Ручьи, что им совет подать умели.
Они бранились и рыдали звонко:
Дика свобода! Опыт уходил
Как горизонт уходит от ребенка;
Все возрастало наказанье это,
И путь обратно ангел преградил
И для поэта, и для номотета.
III
Лишь только запах чувства выдать мог,
Лишь глаз указывал дорогу. С ними
Бесед не вел журчащий ручеек.
Но думал он, что связывает имя
Его, охотника, с его добычей.
Он чуял глоткою, что есть слова
Чтоб сладость ласки обрести девичьей,
Или послать раба колоть дрова.
И этот жалкий, бестолковый род
Как саранча, покрыл всю землю - некто,
В своем творенье взявший роль субъекта.
Он отвергает, что незримо, ждёт
Любви развоплощенной, без объекта,
И терпит небывалый прежде гнёт.
IV
Остался он - в своем владенье пленник.
Блюли сезоны путь его один.
Жен выбирали горы. Солнце было
Дню человека - честный господин.
А в городе, его родные жили
Средь спешных, неестественных идей,
В безверье, но в веселье добродушном,
Не чужаков страшась, а лошадей.
Он же на перемены не был скор,
Лишь принял цвет земли
И стал похож на птиц своих и скот.
Его считали простофилей горожане,
В ранг истины поэты возвели
И ставили в пример тираны.
V
Он был так мил, уверен и беспечен,
А жизнь у всех - в тоске, печали, зле,
Так что успех у дам был обеспечен
Ему, герою с саблей и в седле.
В его стекались войско за свободной,
Веселой долей юноши. Остер
Их ум от жизни стал лихой, походной
И братству общий их учил костер.
Но вот, всего добившись, он обрюзг,
Обмяк, стал лысоват, и сер, тускл,
Чтобы забыть убийства, пил украдкой,
На должности своей стриг барыши,
Вещал хвалы Закону и Порядку
И ненавидел жизнь от всей души.
VI
Он звезды наблюдал, и рек разливы,
И как был войском город осажден.
Когда его пророчества правдивы
Оказывались - был вознагражден.
За Истиною, в край воображенья
Любовью к Ней, неведомой, ведом,
Искал он в аскетизме постиженья,
И презирал служащих Ей трудом.
Он, выбравший окольные пути
И магию, сумел Ее найти.
Взглянув с благоговеньем, но без страха
Ей в очи, слабости людские там
Он увидал, и осознал, что сам -
Одно из многих порождений праха.
VII
Он был их раб, как говорят, незрячий,
Средь них он жил, и чувства их в него
Входили, словно ветерок бродячий,
И пели - все кричали: "Божество!",
И был он ими чтим, и был возвышен,
Так, что растратил, потерял свой дар,
И песнью стал считать, когда был слышен
В душе ничтожный трепет местных свар.
Не приходили строки. Их не видя,
Вымучивал, над метрами радел,
Свою тоску, как пахарь свой надел,
Он обнимал. Как прячущий кинжал
Убийца, озирал всех, ненавидя,
Когда же хмурились ему - дрожал.
VIII
Он для собраний отдал свой надел,
Стал колок взор его. Он, как меняла,
Личину хладнокровия надел,
И Равенство его доктриной стало.
Приветствовал чужих он, как друзей,
Людское небо поднял на колонны,
Случайных фактов создал он музей,
И стража в нём - бумажного шпиона.
Всё так взрасло, что стала жизнь мала,
Зачем всё это? Он не помнил боле.
Один, хотя толпа кругом была,
Ни с чем, хоть состоянье загубил,
Не мог коснуться собственного поля,
И, о любви всё зная, не любил.
IX
Призрел на козопаса мальчугана,
И голубя ему отправил Бог.
Но песнь лишь убаюкала мужлана,
Ни с чем назад вернулся голубок.
Но Он ему судьбу такую прочит!
О нет, душа его не умерла
Для правды! Позже он ее восхочет
И возблагодарит. Послал орла.
Все было зря: юнца Его витийства
Вводили в скуку, он от них бежал,
И вырывался из объятий Бога,
Посланца же Его он уважал
И чтил за то, что от него так много
Он выучил о способах убийства.
X
Вот век и пролетел. И весь тот вымер род -
В постелях, одряхлев, недвижны и несчастны;
Теперь они одни, и жизнь их безопасна:
Тень исполинских ног на луг их не падет.
Их сон спокоен был: возможно, в топи дальней
Еще не сдох дракон, но уж совсем одрях,
Не стало тайных нор на старых пустырях,
И кобольды в горах не били в наковальни.
Лишь скульптор да поэт печалились слегка,
Да свита фей ушла, ворча, из дома мага.
Нечистая тогда обрадовалась сила:
Невидимы, вольны, они исподтишка
Сынов людских лупить могли, иль вся ватага,
К отцовской ярости, их дочерей месила.
XI
Конечно, хвали: да несется песнь опять и опять
За жизнь, что цветет с гряд и с лиц, за ту
Растительную терпеливость, животную смелость и доброту:
Некоторые бывали счастливы, некоторым выпало великими стать.
Но услышь крики раненых нынче и подытожь:
Стены и души пали; всегда хватало злодеям
Топлива для воли своей; князья и ныне прибегают к идеям,
Используют вполне благородную объединяющую ложь.
История противится нашей радостной песни: мир жесток,
И это - предупрежденье нашим надеждам. Светил некий шар из газа на
Некую планету так, что явился странный вид, чья ценность не доказана;
Скороспелый новый Запад - ложь, как и столь долгий срок
Меняющие мир Сто Семей в Восемнадцати Провинциях - связаны
Они меж собой как блестящий, но неправедный цветок.
XII
Война безвредна здесь, как монумент;
Мы узнаем о ней по телефону.
На карте видно где, в какой момент
Бои. Приносят молока бидоны.
Есть планы, чтоб избавить миллионы
Страшащихся, потерянных людей
Голодных, жаждущих, вдали от лона
Жен. Гибнущих, в отличье от идей.
Ведь люди смертны - а идея все ж
Верна быть может. Толпы, от кумира
В экстазе, внемлют ложь,
И не обман - места на карте мира,
Где жизнь лиха у
Попавших в лапы зла. Нанкин. Дахау.
XIII
Использован вдали от метрополий,
И генералом брошенный, и вшой,
Под килтом стал он льдиною большой,
Пропал. Он ни на что не годен боле.
Война перехлестнется на страницы:
Его, кто важных знаний не имел,
Был мрачен, острословить не умел -
Ни имя, ни лицо не сохранится.
Но он, невзрачен, смог, как запятая,
В команды штаба некий смысл привнесть:
За наших дочерей, во прах Китая
Он лег костьми, чтоб отстоять их честь,
Чтоб не срамила их собачья стая -
В стране озер и гор мужчины есть!
XIV
Они страдают. Больше дела нет
У них. В бинты запрятаны, больные,
Они лишь знают то про этот свет,
Что их кромсают лезвия стальные.
Отдельны друг от друга, как эпохи
(В их мире правда - болевой порог,
Они не речи заглушают - вздохи),
Как от растений, всяк из нас далек
От них. Кто здрав, не может быть, конечно,
Ногой - мы забываем, отболев,
И прыщ, и сразу радуемся вновь.
Не верим мы в реальность, что увечна,
Иль в изоляцию - но можем гнев
Делить с другими, радость и любовь.
XV
Смеркается. Видны контрастней горы.
Стал воздух после дождика свежей.
В саду, меж клумб, несутся разговоры
Высокоподготовленных мужей.
Худой садовник думает про то,
Как дороги, должно быть, их ботинки.
Шофер конца беседы ждет в авто.
Они блестящи, словно на картинке.
Вдали же, как ни благи их мотивы -
Несметный сонм людей вооружен,
Чтоб сеять боль, и ждет лишь их веленья.
От них зависят выжженные нивы,
И гибель юношей, и слезы жен,
И ужасом объятые селенья.
XVI
Не кончилось истории движенье:
Зло, удаль, треп, стремление стяжать.
Но коль рассказчик без толку бежать
Даст памяти - потерпит пораженье.
Тот веяний стерпеть не может века,
Лелея дидактичный ветхий миф,
Тот потерял не понятый им мир,
Тот слишком ясно видит человека.
Утрата им желаннее жены,
В Тревоге им - комфорт, как в гранд-отеле,
Коль можно сожалеть - они должны;
В край дальний, тайный вечно влюблены,
Где, их презрев, Свободы захотели -
Она там в каждой двери, древе, теле.
XVII
Они, как все мечты - простого лада,
Их ритм - элементарный сердца стук,
Шлют мышцам весть, что веселиться надо.
И даже умирающие, звук
Заслышав их, им вторят. Вечно новы,
Они - зерцало наших перемен,
Свидетельство, как живы мы, здоровы,
И состоянья нашего рефрен.
Что ж полюбили в том году танцзалы,
В год смерти Австрии, когда Китай
Попал в беду, когда горел Шанхай?
"Partout Il y a de la joie" - сказала
Народам мира Франция, а США:
"Люби меня всегда, моя душа".
XVIII
Озноб и страх: наше Время - проклятье,
О старом Юге вздыхаем с утра -
Век теплый, нагой, с инстинктивной статью,
Невинности, наслажденья пора.
Во сне, чрез кристалл судьбы, видит дух
Храм-лабиринт, в нем звучит бесконечно
Музыка, и безупречный наш слух
Внемлет тому, как она безупречна.
В сомненьях мы, ученики потерь,
Завидуем, что ключ уверен водный
В себе, и дом - мы ж не тверды, как дверь,
Вовек не безупречны, как ручьи,
И лишь по обстоятельствам свободны,
Как горный люд, средь гор жилища чьи.
XIX
Когда твердят все сводки и депеши,
Что побеждает враг, разбиты мы,
Что прорван фронт и отступают наши,
Насилье - как поветрие чумы,
И Благородство не в чести, однако
Зло всех пленило, словно волшебство,
Давайте вспомним тех, кто одиноки:
Я здесь, в Китае, вспомню одного
Что десять тощих лет провел безмолвно,
Пока в Музо вдруг речи не снискал,
И вмиг излил всю сущность в полной мере.
Усталый, благодарный и готовый
К кончине, выйдя на мороз, ласкал
Ту башню он, как гладят люди зверя.
XX
Зачем нам имена их? Род иной
Диктаторские выстроил аллеи,
Гигантские террасы, пропилеи -
Люд из трущоб, измученный виной.
Им, нелюбимым, нужно было след
Навек оставить, в камне воплотиться.
А тем, кому не статуи, а лица,
Нужны, чтоб тихо жить в них, дела нет,
Чем жили, как страдала их душа:
Земля взрастила их, как рыболова -
Залив, луг - пастуха. Они, дыша,
Честь воздуху дарили. Крови ток
Пусть нашей им дышать позволить снова,
Как паводок умеет и цветок.
XXI
(Э. М. Форстеру)
Италия вдали, Кингз Колледж тож,
О Правде нынче спорят только пушки -
А ты твердишь, хоть мы заткнули ушки,
Что внутренняя жизнь - не медный грош.
Мы рады вниз нестись по склону злобы -
Ты нас, как глыбу, тянешь вверх на склон.
Лишь мы замкнемся, впасть в безумье чтобы,
Ты прерываешь нас, как телефон.
Мы: Люси, Тёртон, Филип - посмотри,
Все зла желаем мирового, так и
Стремимся в строй потеряных во мраке.
Где нет любви, и разум не при чем.
Но вот, пока мы лжем, мисс Авери
Вдруг появляется в саду с мечом.
Твои руки – верность
Купленная радость, -
Скрашенная серость
А в глазах – усталость,
А в душе – тревога,
Значит, не осталось
В нашем храме бога
Нам всю жизнь тянуться
К звёздам, да в колодцы,
Только обернуться,
Видно, не придётся…
Паук – сам из себя – прядет
Серебряный уток –
Разматывая, как танцор,
Мерцающий моток –
Его призванье – украшать
Убогость наших стен –
Как бы из пустоты – творя
Свой дивный гобелен –
Из мысли – целый мир соткать –
И радугу – из мглы –
Чтоб через час – комком свисать
С хозяйкиной метлы –
---
Сказали: "Время лечит".
Не лечит никогда.
Страданье, как и мышцы,
Лишь укрепят года.
Но время - как проверка
Для тех, кто уцелел.
С годами стало легче?
Ну, значит, не болел.
---
Здесь слишком кратки дни
И скудны ночи,
Чтобы могли они
Сосредоточить
Восторги, что здесь жить хотели,
Но не нашли приюта
И улетели.
---
Звезда над полем – и луна
Осеребрила склон –
Далекий путник на холме
Сияньем окружен –
Какую он штурмует высь –
Печальный сын равнин?
Но эту даль и млечный свет –
Он оправдал – один –
---
Чтоб аккуратно зачинить
Изодранную Веру –
Нужна невидимая нить –
Из воздуха – к примеру –
Стежок невидимой иглы –
Взгляните – вот как ловко –
И вновь она – целехонька –
Сияет, как обновка!
---
Как много значит миг для тех,
Кто только им богат!
Повеса – Щеголь – Атеист –
Лелеют – будто клад –
Один быстротекущий миг –
Пока у самых ног
Вскипает – затопляя их –
Бессмертия поток –
---
Одна случайная строка
Порой зацепит глаз –
Когда творца простыл и след –
Сильна зараза фраз –
И через целые века,
Быть может, ты вдохнешь –
Того отчаянья туман –
Той малярии дрожь.
---
Я сжала аметист в руке –
И спать легла –
“Он мой, – шептала я сквозь сон –
В нем нету зла”.
Проснулась – где мой талисман?
Исчез – во сне –
Лишь аметистовая грусть –
Осталась мне –
---
Шепни, что осенью придешь –
И лето я смахну,
Как надоевшего шмеля,
Прилипшего к окну.
А если год придется ждать –
Чтобы ускорить счет –
Смотаю месяцы в клубки
И суну их в комод.
И если впереди – века,
Я буду ждать – пускай
Плывут века, как облака
В заокеанский рай –
И если встреча суждена
Не здесь – в ином миру,
Я жизнь сдеру – как шелуху –
И вечность изберу –
Но мне – увы – неведом срок –
И день в тумане скрыт –
И ожиданье – как оса
Голодная – язвит.
---
Столь низко пал – в моих глазах –
Я видела – как он –
Вдруг раскололся на куски –
Издав печальный звон –
Но не судьбу бранила я –
А лишь себя одну –
Что вознесла – такой предмет –
В такую вышину –
---
Не всяк умерший молодым
Безвременно поник –
Бывает юноша – седым,
Ребячливым – старик.
Судьба свершается над тем,
Кто стать собой успел –
Деяний счет, а не годов
Решает – кто созрел.
---
Нагромоздить миры – как гром –
И разнести их в прах –
Чтоб содрогнулись все и вся –
Вот это – о стихах –
И о любви – они равны –
То и другое – Вспых –
И – Тьма – кто Бога увидал –
Тому не быть в живых –
---
Что нам потребно в смертный час?
Для губ – воды глоток,
Для жалости и красоты –
На тумбочке цветок,
Прощальный взгляд – негромкий вздох –
И – чтоб для чьих-то глаз –
Отныне цвет небес поблек
И свет зари погас.
---
Мысль умирает, говорят,
Лишь произнесена.
А я скажу,
Что в этот миг
Рождается она.
> Эмили Дикинсон
Что то сомнительно что она по русски писала.
Не нужна, ничего лучше "Словно хуй дрочёный...." она не породит.
*
В густых металлургических лесах,
где шёл процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.
Там до весны завязли в небесах
и бензовоз, и мушка дрозофила.
Их жмёт по равнодействующей сила,
они застряли в сплющенных часах.
Последний филин сломан и распилен
и, кнопкой канцелярскою пришпилен
к осенней ветке книзу головой,
висит и размышляет головой,
зачем в него с такой ужасной силой
вмонтирован бинокль полевой?
Александр Ерёменко
*
редкая птичья
радость смотреть улитку
на улитке записана
песня первоначальной рощи
в роще и вертится первый лист
и нет дней
Василий Бородин
Что нам здесь?
Здесь — былая нелепость словесного блуда.
Чай черничный плеснув —
опрокинул чернила.
Мутит.
Я сбегаю, в края Во.избежания Нервов,
Сидя утром на кафеле мирной кухни.
Я в сетях суеты, трясусь,
запиваю транки.
В парке жертв интервентов, повсюду,
чаще шепчутся люди:
"...вертолёты летают всё ниже
и ниже..."
— Верно...
Стало сложнее
беречь мирное небо
Вселенной.
Что нам здесь?
Здесь — былая нелепость словесного блуда.
Чай черничный плеснув —
опрокинул чернила.
Мутит.
Я сбегаю, в края Во.избежания Нервов,
Сидя утром на кафеле мирной кухни.
Я в сетях суеты, трясусь,
запиваю транки.
В парке жертв интервентов, повсюду,
чаще шепчутся люди:
"...вертолёты летают всё ниже
и ниже..."
— Верно...
Стало сложнее
беречь мирное небо
Вселенной.
I
Громкие грозы рокот врежет в грёзы,
Сгущая кровь в мещанский сонный яд
В уютом неопрятный быт в спальных утёсах,
Где спят усталые игрушки,
Книжки спят.
Но мне с Бессонницей Немою не ложится,
Во мраке кухни тихо льётся спирт.
Молю, не плачь... сотри слезу с денницы,
Смотри, как утро расцветает в златый мирт.
II
Гортань всё явственнее льёт гречишный мёд.
Всё ниже;
Вниз!
С дыханием Вакха в крыльях
Пьяная ложь трещит, трезвея —
— тает лёд,
И предстаёт нагая правдагорькой былью.
III
Перед тобой, Немая милая моя,
Я весь открытосиротевшею душою.
Ты всё молчишь
И мило смотришь на меня.
Прошу. Не уходи. Побудь со мною.
IV
Вонзило Солнце в шторы золотой клинок,
Табачный смог дамасской сталью рассекая.
Вдруг загорелся твой берёзовый венок.
Ты что-то говоришь;
Не может быть...
Прости.Не слышу.Засыпаю...
14|09|21
Да у меня скорее чисто социологический интерес, сколько анонов в теме. Социология литературы, хуле.
Хотя ладно, кому я вру. Я сейчас упёрся в потолок - знаю где найти инфу о современном литпроцессе, но не могу глубоко вникнуть в него, на каждое второе стихотворение как будто бы курсовую нужно искать. Как ты вкатывался, как научился понимать сложные оптики?
>>918167
Блять, она вся пока у меня вызывает только глумливую ухмылку и раздражение, все эти уебищные задушевные скороговорочки жжшных маняинтеллихентов уже в край настоебенили. Такая муть блять, я хуею, ни ритма, ни лексики, ни содержания блять. Какие-то клоунские посты в интернете с претензией на искусство. Щас вообще поэзия кому-нибудь нужна? И я нихуя понимать не собираюсь кстати, один алкаш блять музыку любил - вот и я того же мнения.
Да как тебе сказать... Мне кажется, я просто в чувствительном подростковом возрасте столкнулся с поэзией за пределами школьной программы (ну типа Бодлера там, Рембо, Бродского и Пригова, затем Сосноры, Айги) и был так поражен тем, что поэзия -- это не та нудная хуерга, что пытается тебе впарить училка, а бездонный кладезь кайфа и приколов, что на энергии от этого восторга и живу по сей день. На энергии от этого восторга я поступил на филфак. Главное, чему ты учишься, -- это не прям моментально понимать что угодно, а скорее принимать, не закрываться от нового. То, что Кузьмин в какой-то статье называл руководствоваться презумпцией смысла. Поэт не жулик, когда он сочинял свое темное и непонятное творение, он не ставил цель тебя наебать и посмеяться над тобой, его тоже что-то прикололо, возбудило его ум, как возбуждает твой чтение любимых стихов и/или сочинение собственных. И тогда тебе может стать интересно, что было в голове у человека, которого с тобой объединяет этот интерес, который кайфует от чего-то похожего, и который выдал такое. И ты естественным образом интересуешься исследованиями этой поэзии, критикой, духом времени, философией и искусством, тем, чем живут авторы и что могло в их головы залезть и зародить те или иные идеи. Не скажу, что я прям интересуюсь всем и всеяден.
Спасибо, анон! У меня на уровне ощущений то же самое, более того, я примерно теми же словами обычно и поясняю за суть непрозрачной поэзии интересующимся неофитам.
Другое дело, что иногда внутренне не хватает просто чувствовать, иногда хочется прям вскрывать: чувствуешь какой-то охуенчик в тексте, но даже не знаешь с какой стороны начинать. И если по классике достаточно много материалов в открытом доступе, то по современности приходится как в той пасте: ходить по земле с черным мешком для мусора и собирать в него всякое гуманитарное знание. Только за день не два полных мешка выходит, а жалкая горсточка.
Нет там никакого охуенчика. В лучшем случае высосанная из пальца и кусков говна которые ты пытаешься собирать хуета.
>Бодлер
А этот-то че за приколист? Стишки про сотону и еблю писал, аки современные говнарики? Бля, пиздец нахуй марьрванна такого не расскажет ето да стоящая весч...
Конечно, для взрослого и образованного человека ничего особенного. А школьнику из Мухосранска тот факт, что где-то есть классик, задорно пишущий про по-настоящему важные вещи, такие как ебля и сотона, просто сносил крышу.
Бля, даже Гете писал про еблю и сотону. Даже Лермонтов епт! Даже в школьную программу ето входит епт! Надо было слушать марьрванну чтобы хуйню не нести.
Ну а как ты думаеш может и с другими аффтарами тож самое аналогичное? Для простых умных образованных людей все эти драгомощенки и прочие рымбы ето просто буллшыт простой бессмысленный от безделья?
Ты говоришь "В школьную программую входит" с такой уверенностью, будто школьная программа у нас одна и та же лет 60 и не меняется ни на сантиметр. В моем учебнике из зарубежной классики про еблю был только Шекспир (и то уроков по нему не было, скорее как "внеклассное чтение"), Гете не было. Ну и марьиванна про угар и сотону-то не рассказывает, а транслирует скучные штампы. Поэтому у обычного школьника и мысли не возникнет открыть томик Лермонтова, чтобы насладиться охуенными стихами про сотону и содомию.
Мы с тобой не знакомы, я не знаю, какое искусство ты считаешь "осмысленным", в отличие от "буллшыта", и в чем видишь его "смысл". Поэтому не могу тебе ответить полноценно. Но в целом... Художественное творчество -- это же такая деятельность... Замкнутая на себе во многом. Можно сочинить "позицию здравого смысла", с которой творчество Данте или Пушкина будет "буллшытом от безделья". И что? Чем ковыряние в двухсот- или семисотлетнем "буллшыте" лучше ковыряния в "буллшыте" современном? Или, скажем, чем ковыряние в "буллшыте" простых ребят типа Бориса Рыжего лучше ковыряния в "буллшыте" очкастого додика Драгомощенко? Каждому свой кайф.
>какое искусство ты считаешь "осмысленным"
А ты по картиночке не видишь, какое этот простой умный образованный человек считает "осмысленным" и не "буллшытом"? Ну в поэзии наверняка аналогично все у него. Тем более он выше уже эту догадку подтверждает сам (судя по стилю письма).
Поиск по картинке выдает, что это Отекр. Хуй знает, насколько "осмысленнее" драгомощенок и рымб.
>Autechre
>И я нихуя понимать не собираюсь кстати, один алкаш блять музыку любил - вот и я того же мнения
А я тебе о чем? Тебе не очевидна его позиция?
Есть какая-то поэтичесаая премия - Григорьевская премия - посмотри там имена номинаниов и победителей.
Юдик Шерман, Кирилл Решетников (поэтич.псевдоним - Шиш Брянский).
>>919670
Не, мне похуй на премии всякие. Вы мне скажите бля ЧЕ НАРОД ТО ЧИТАЕТ!!1 Если он вообще хоть сколько нибудь заметно поэзию читает...
Вот раздел с Современной поэзией в книжном интерет магазине:
https://www.labirint.ru/genres/2554/
Посмотри какие книги там есть. И там есть небольшой топ лидеров продаж.
Ну это слишком просто. Это все равно что интересоваться актуальной музыкой и пойти смотреть, каких реперков щас пориджи слушают. Нужны андеграундные звезды - менее массовые (но и не нонеймы), зато более интересные и с более высоким порогом вхождения, чтоб совсем уж быдлецо отсеивалось.
Можешь отсосать ему сразу, и тебе приятно, и ему не стыдно.
Эээ... Александр Дельфинов? Всеволод Емелин? Андрей Родионов? Федор Сваровский? Юлий Гуголев? Ольга Седакова?
https://www.ruthenia.ru/tiutcheviana/stihi/bp/117.html
Тютчева пусть читает, раз Пушкин зашёл.
"Девушка пела в церковном хоре". И вообще Блока пусть почитает.
А он по-русски-то знает? Какой смысл читать поэзию в переводе?
1
Все мое нёбо залепила плоть.
Все, что слыло телесностью и слизью,
Наверченной на вертелы костей,
Шибает в ноздри молоком и потом.
Мне ведомо, как пахнут все они -
Мадонны, шлюхи, - пахнут после пищи,
И после сна, и пахнут в женский цикл,
Ко мне приходят также кавалеры
С кистою на мошонке: дама ждет,
Надеясь, что в нее заронят семя
И бросят навзничь на Господен холм,
А полюбовник весь в рубцах и язвах -
И мозг его ярится, как фантом,
Спеша на выпас посреди тумана,
И сперма слабосильна, как слюна.
За плоть мне платят: но посередине
Моих занятий - срам. И черепа
С причинным местом схожи. Прозреваю:
Когда-нибудь и Палка, и Дыра,
Проступят на челе, взывая к Небу.
2
Венец творенья, боров, человек.
Ступай куда положено - в свинарник!
С семнадцати - с лобковой вошью слит,
Пахучий ротик, вновь пахучий ротик,
Запоры, алименты, геморрой,
Курортные романы, деньги, триппер
И язва или камни к сорока, -
И, полагаешь, ради вот такого
Земля взошла от Солнца до Луны?
Лепечешь о душе? При чем тут души?
Старуха Ночь засрала простыню,
И старец на постели обосрался,
И жрать пора, хоть не сдержать жратвы, -
И, полагаешь, звезды - в восхищенье?
Да к черту! Лучше выхаркни из дыр
Огонь и землю, осуши кишечник,
Проблюйся кровью -
Это подтолкнет
Твой самокат
К самоуничтоженью.
3
Прыщаво, гнилозубо существо,
Которое корячится в постели,
Сливает семя в половую щель
И мнит себя с богинею - и богом.
А плод его, папашу, оттолкнет:
С горбом, с желтухой, с заячьей губою,
Косой, безглазый или без яиц, -
Но даже если будет он нормальным,
Немногое изменит это: смерть
И почва из отверстий засочатся -
Гулянки, трах и брачный ритуал
Убийственны, равно как неизбежны.
И пальчики понюхать.
Зубочистка.
Ах, золотые рыбки!!!
Паренье! Вдохновение! Полет!
И прочерк будней. Бог привязан к сраму,
Как бубенец. О, добрый пастырь наш!
О, чувство сопричастности Творенью!
Козлу, чуть ветер, тошно без козы
Допустим, я понимаю, зачем писать такое, особенно если тебе за сорокет, но не понимаю, нахуя такое читать, особенно если тебе за двадцатник и период школоэджизма уже должен был закончиться.
Какой серьезный солидный взрослый неинфантильный сознательный человек у нас тут нарисовался.
А что же нужно читать, если тебе за двадцатник и период школоэджизма уже должен был закончиться?
Блок – бургундское вино,
Бальмонт – крем, коснешься - тает,
Д.Бурлюк, пардон, говно.
Маяковский – острый перец,
Жжет, горчит, но лезет в рот.
Саша Черный – старый херес,
Макс Волошин – квас и мёд.
Горька ягода – Есенин,
Сладка ягода – Демьян.
Не могу принять решенье:
Кто сгодится на тимьян?...
... На обед - кошерный Кушнер:
Латкес, цимес и форшмак,
Окуджава - супчик скучный,
К ним приправа – Пастернак.
Бродский – яблоко из гипса,
Вознесенский – кекс «Прогресс» .
Евтушенко - червь из Стикса.
Говорят – деликатес...
Перебрав в уме поэтов,
Вспомнив всех – от «А» до «Я»
Я меню составил это:
Все для вас, мои друзья.
>Допустим, я понимаю
Допустим, ты нихуя не понимаешь, потому что мыслишь в каких-то пизданутых категориях типа возраста, причастности к эджи-хуеджи и прочей ереси.
А надо мыслить в категориях силы и искренности, т.к. этот стих именно так и написан, со знанием дела (автор - сам врач по профессии,если что, а о прелестях медицины первой половины прошлого века можешь хоть у Оруэлла в эссе прочитать, охуевайтунг обеспечен). Таким стихам, написанным на пределе и вызывающим почти что тошноту, и надо доверять, потому что они не лгут. Стих может не быть приятным как ванильная булочка и проповедовать тьму, на то он и стих, т.к. главное в них - экспрессия, способность выражать как самое священное, так и самое профанное с одинаковой точностью. И в этом мастерство, подлинное и чистое как слеза человека при смерти. Мастерство, которое не лжет.
>>920569
>бабах суровых мущинок, свято уверенных, что ПРАВДА ЖЫЗНЕ - это что мир говно, а мы все умрем
Нет, ребятушки, это не "правда жизни". Вы не знаете жизни, вы знаете только говно, которое вокруг вас и в вас. Это не жизнь, это существование. Жизнь гораздо приятнее и разнообразнее.
> потому что мыслишь в каких-то пизданутых категориях типа возраста
Так и быть, объясню. На самом деле все просто: такая поэзия хорошо пишется во время кризиса среднего возраста, а хорошо читается - во время подросткового кризиса. Ничего пизданутого, банальная психология. Равно как и то, что подросток за искренность и подлинность всегда принимает сильную эмоцию, и в первую очередь - негативные эмоции: ярость там, отвращение, потому что положительные эмоции - это "ванильная булочка", попсовая ложь для девочек, а вот для настоящих пацанов - только тьма, только говно, только блек-метал и всякий там егор летов. О том, что сильную негативную эмоцию вызвать у человека гораздо проще, чем сильную позитивную, подросток предпочитает не задумываться, ведь тогда именно мастерство искреннего подлинника и ставится под вопрос - оказывается, что сила вызванной эмоции еще не показатель качества. Ну и так далее, дальше сам соображай, эджибой.
https://www.lyrikline.org/ru/stihotvoreniya?query=&onlynewoff=&lang%5B%5D=ru&translation%5B%5D=en&translatorname=999999
Тут переводы нормальных современных русских авторов.
Если без переводов, то вообще в современную серьёзную поэзию сложно сразу вкатиться, начинать надо с советского андерграунда:
https://arzamas.academy/materials/1243
Кстати относительно двачую список.
Только Седакова имхо с бОльшим порогом вхождения, чем остальные.
Всех остальных можно читать и поверхностно, без глубоких копаний (хотя тот же Гуголев имхо гений, если понимать подтексты, приёмы, интертекст и тд); разве что Сваровский с некоторыми своими простынями требует привыкания (с другой стороны, нарративность компенсирует размер полотен).
А вот Седакова уже менее прозрачная - в лоб она может показаться какой-то пресной, что ли, там нужно держать в уме её религиозный, философский, переводческий и тд. бекграунд.
> Нет, ребятушки, это не "правда жизни".
Сам придумал - сам подебил. Молодец, начала демагогии освоил. Только это все равно пук в лужу. Равно как и утверждения, что "мир дерьмо". Мир есть (привет солипсистам, да). Остальное - частности и субъективщина.
>>920730
> Ничего пизданутого, банальная психология.
Ты поменьше психологии читай, а то засрешь голову так, что аж из ушей полезет. Это приводит к тому, что ты пытаешь свою субъективщину выдать за объективную и неоспоримую реальность. Ты тащишь в восприятие искусства своих личных тараканов и на основе этого берешься делать какие-то выводы. Спасибо, повеселил. Мне в моем возрасте очень интересно читать, как малолетний пиздюк младше 25 лет берется рассуждать про какие-то кризисы среднего возраста, а также о том, что когда когда лучше пишется и читается.
Хотя я понимаю тебя, сам был таким. Не мог воспринимать произведения искусства без личной призмы, делил произведения на "хорошие" и "плохие", "приятные и неприятные" и т.д.
А искусство объективно, это просто картинка, нарисованная из-за "смотрите, как я могу". Оно есть, подобно тому как есть мир вокруг тебя. А вы по малолетству понавешаете на всё ярлыков и потом свято во все эти ярлыки верите. Ладно бы просто верили, так ещё и кидаетесь на тех, кто под эти ярлыки не подходит. Не надо так, это признак скудного ума.
может кто нибудь скинуть электронную версию "Иллиады" от Любжина? пока не доходят руки купить
>Так и быть, объясню. На самом деле все просто: такая поэзия хорошо пишется во время кризиса среднего возраста, а хорошо читается - во время подросткового кризиса. Ничего пизданутого, банальная психология. Равно как и то, что подросток за искренность и подлинность всегда принимает сильную эмоцию, и в первую очередь - негативные эмоции: ярость там, отвращение, потому что положительные эмоции - это "ванильная булочка", попсовая ложь для девочек, а вот для настоящих пацанов - только тьма, только говно, только блек-метал и всякий там егор летов. О том, что сильную негативную эмоцию вызвать у человека гораздо проще, чем сильную позитивную, подросток предпочитает не задумываться, ведь тогда именно мастерство искреннего подлинника и ставится под вопрос - оказывается, что сила вызванной эмоции еще не показатель качества. Ну и так далее, дальше сам соображай, эджибой.
25 лет ето эджи падростак или ето кризис среднего возраста?
Погугли биографию Готфрида Бенна. Он был венеролог и патологоанатом. Врач, тесно соприкасающийся с самыми отвратительными проявлениями человеческой сути. Тут есть от чего слегка охуеть, особенно если у тебя поэтический дар.
>А вы по малолетству понавешаете на всё ярлыков и потом свято во все эти ярлыки верите.
Так не они ж сами вешают! Это и смешно. Вешают критики и литературоведы. Эти только оперируют готовенькими шаблонами и ярлыками без тени собственной мысли. Но считают, что мыслят независимо, а как же ж!
Ну, справедливости ради сказать, это ещё со школы начинается. Пропихивают школярам мнения всяких Белинских как непреложную истину, а они потом во взрослой жизни по инерции и ориентируются на Мнение Мэтра, а не на свое восприятие.
Эмиль Верхарн — Корова
------------------------------------
В шестом часу утра, едва зари багровой
Пятно огнистое легло в ночную твердь,
Работник, вычертив кресты на лбу коровы
И недоуздок вздев, повел ее на смерть.
Ввыси колокола к заутрене звонили;
Поля смеялися, не глядя на туман,
Чьи космы мокрым льном окрестность перевили, —
На иней не смотря, осевший в мох полян.
Шли грузно батраки, дремотою объяты,
Еще зеваючи, одолевая лень,
На мощных спинах их железные лопаты
Сияли, в зеркалах своих колебля день.
Открылись погреба среди полей на склонах,
Тугими петлями скрежеща и рыча.
Перекликался скот, проснувшийся в загонах;
Корова тихо шла, — разнеженно мыча.
Последний поворот тропинки кособокой
К деревне клонится, присевшей под горой:
Там бойня вознеслась, открытая широко,
Вокруг окаймлена водою и травой.
Корова вздрогнула, остановясь, понуро
Глядит: все красно вкруг и дымно; на полу,
Ослизлом, липком, — вол; с него сдирают шкуру,
И хлещет кровь его, струя парную мглу.
Бараны на крюках зияют головами
Разъятыми; кабан торчит пеньками ног;
Телок валяется, опутанный кишками,
И тускло светится в груди его клинок.
А там, за этими виденьями из крови, —
Края зеленые осенних нив кругом,
Где с плугом движется спокойный шаг воловий,
Прямою бороздой взрыв сочный чернозем.
И вот, едва взошел и хлынул полным светом,
До самых недр прорыв далекий кругозор,
День торжествующий и золотой, приветом
Бросая пламена на луговой простор,
На ниву жирную от пота, обнимая
И проницая вглубь язвительным лучом,
И поцелуями, как женщину, сжигая,
Вздувая лоно ей взбухающим зерном, —
Корова видела, как синева сияла
Над золотой Эско, виющей свой узор,
Когда ее сразил удар; — она упала,
Но полон солнца был ее последний взор.
Как с задумчивых сосен струится смола,
Так текут ваши слёзы в апреле.
В них весеннему дань и прости колыбели
И печаль молодого ствола.
Вы листочку сродни и зелёной коре,
Полудети ещё и дриады.
Что деревья шумят, что журчат водопады
Понимали и мы — на заре!
Вам струистые кудри клонить в водоём,
Вам, дриадам, кружить по аллее…
Но и нас, своенравные девочки-феи,
Помяните в апреле своём!
1. Почему "печаль молодого ствола", когда в апреле природа оживает, а тем более молодой ствол должен радоваться?
2. "Вы листочку сродни и зелёной коре" - кто "вы"? Зумеры?
2. "Понимали и мы — на заре!" - кто "мы"? Бумеры?
3. Бонусный вопрос: означает ли слово "прости" в этом контексте "прощай"? Почему оно не в кавычках, если это обращение?
Ну а ты не думал, что это просто набор слов взяли, и из них составили стихотворение, соединив согласно правилам русского синтаксиса? Ну почти согласно. На эту мысль меня наталкивает это слово "прости" хер пойми куда засунутое.
Такая мысль тебе в голову не приходила?
Так-то не очень на мой вкус это в целом.
Просто читаю сейчас поэзию серебряного века, случайные стихи, и попался вот этот. Красивые же образы: природа, дриады, девочки-феи, да и в целом довольно нежное описание весны. Цветаева разве хуйню бы написала? Я поэтому подумал, что это я неумный и аноны, которые лучше разбираются в поэзии и имеют более высокий icq, пояснят мне, в чём тут дело.
Хочу отдохнуть от сатиры...
У лиры моей
Есть тихо дрожащие, легкие звуки.
Усталые руки
На умные струны кладу,
Пою и в такт головою киваю...
Хочу быть незлобным ягненком,
Ребенком,
Которого взрослые люди дразнили и злили,
А жизнь за чьи-то чужие грехи
Лишила третьего блюда.
Васильевский остров прекрасен,
Как жаба в манжетах.
Отсюда, с балконца,
Омытый потоками солнца,
Он весел, и грязен, и ясен,
Как старый маркёр.
Над ним углубленная просинь
Зовет, и поет, и дрожит...
Задумчиво осень
Последние листья желтит,
Срывает,
Бросает под ноги людей на панель...
А в сердце не молкнет свирель:
Весна опять возвратится!
О зимняя спячка медведя,
Сосущего пальчики лап!
Твой девственный храп
Желанней лобзаний прекраснейшей леди.
Как молью изъеден я сплином...
Посыпьте меня нафталином,
Сложите в сундук и поставьте меня на чердак,
Пока не наступит весна.
Контрабандисты
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!"
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...
Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!
. . . . . . . . . . . . .
Двенадцатый час -
Осторожное время.
Три пограничника,
Ветер и темень.
Три пограничника,
Шестеро глаз -
Шестеро глаз
Да моторный баркас...
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтобы вода
Под кормой загудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!"
Чтобы по трубам,
В ребра и винт,
Виттовой пляской
Двинул бензин.
Ай, звездная полночь!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!
. . . . . . . . . . . . .
Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорки!
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме...
Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
"Ай, Черное море,
Хорошее море..!"
Стихи не надо «разбирать», их надо читать. Они не обязаны заполняться логическими связками целиком, как клеточки в кроссвордах. С одной стороны, есть, к примеру, головоломки Михаила Ерёмина, в которых смысл обязательно находится, но упакован не так, как принято. С другой стороны, одно или несколько слов могут идеально вставать на место из-за ассоциаций или просто своего звучания, и ничего тут не поделать, только воспринимать их целиком со всем прочим.
Само собой, речь о молодости, для которой всё свежо и всё в первый раз. Впрочем, не стоит торопиться и пропускать речь о взрослых людях/деревьях в начале и в конце. Они как бы стоят на фоне. И в середине воспоминание о собственной молодости. Выходит, что это одновременно и описание того, что перед глазами сейчас, и прошлого. Таким образом, автор поминает девочек-фей (мы именно это и читаем) и просит их сделать то же самое в ответ.
Само собой, термины «зумер» и «бумер» тут неприменимы. Если ты полагаешь, что это просто синонимы слов «молодой» и «старый», то ты совершенно не понимаешь контекста.
«Молодой ствол» — это не какое-то буквальное «сравнение» для расшифровки. У тебя в голове должно возникнуть именно деревцо, и ты можешь развернуть, как именно оно печалится, и почему.
Ты, видимо, полагаешь, что следует писать «сказать „прости“ колыбели», и никак иначе. Это неверно: «сказать прости колыбели» тоже по-русски, и «сказать прости» в нём может быть сокращено.
Лучше бы ты Бунина или Блока читал.
А разве не написала бы хуйни? Учитывая, сколько забористой хуйни она вытворяла.
Осень поздняя. Небо открытое,
И леса сквозят тишиной.
Прилегла на берег размытый
Голова русалки больной.
Низко ходят туманные полосы,
Пронизали тень камыша.
На зеленые длинные волосы
Упадают листы, шурша.
И опушками отдаленными
Месяц ходит с легким хрустом и глядит,
Но, запутана узлами зелеными,
Не дышит она и не спит.
Бездыханный покой очарован.
Несказанная боль улеглась.
И над миром, холодом скован,
Пролился звонко-синий час.
Родился на брегах Невы,
Где может родились и вы
И были выебаны батей.
Мясная дырка правит балом!
и портит слабых, как война
они готовы ради
убить и брата,
спасти врага
однажды даже дураки
вскопали мясо вилами
и пили грязи месиво
как будто то вода!
а может правы дураки
что стали дохлыми
за дырку потную
поймут и други и враги
коль кинешь их по хуИвому приказу
>Почему "печаль молодого ствола", когда в апреле природа оживает, а тем более молодой ствол должен радоваться?
1) В молодости чувства сильны, потом притупляются. Зрелый не грустит по-настоящему, ему просто поебать на всё, он сгорел уже.
2) Жизнь в целом -- хуйня. Приход в жизнь -- сам по себе повод для печали.
медленной реки берега,
вечная звезда золотая
над землёй висит как серьга.
Там, где нет ни зноя, ни жажды,
ни грозы, ни снега, ни льда, -
край, где мне б родиться однажды
и потом уснуть навсегда.
Где вокруг шатров, средь долины
вольные костры расцвели,
гулкие поют тамбурины,
влажные шумят ковыли...
Край Земли.
Но случилось так, что чужбине
всё я отдал, чем обладал.
Жил в гордыне, брёл по пустыне,
скорых перемен ожидал.
Свет надежд и тьму заблуждений -
всё воспринимал как дары.
На руках моих - кровь сражений,
на ногах моих - кандалы.
И уже ни счастья, ни Бога
мне судьба в пути не сулит.
Спят холмы, клубится дорога,
вязким зноем дышит зенит...
Бог молчит.
Маленький мальчик из Подмосковья,Тырил картофель себе на здоровье,
Ночь, он на поле картошку копает.Дед извращенец к пальцу подбегает.
Принял не только картошку Малец. Но и огромный дедов конец,
маленький мальчик из Подмосковья!
утопая в моих объятиях
я плохо слушал,
вдыхал клубничный шампунь в твоих волосах.
вроде, твоя мать умерла
сегодня иль вчера
обидно — только выдал я.
подумал.
значит, коль мать умерла, свободна хата?
куплю вино, презики, немного лимонада
солнце вставало, а с ним и мой член.
мы пробыли вместе еще пару дней
выпили лимонада, вина
если бы в прошлом узнал, что стану еще злей
посмеялся бы
*
Есть ли ещё решение выход способ?
Может быть, если посмотреть в нужную сторону,
так и лежит потерянное разбросанное —
никем не тронутое?
Вряд ли — с тобой ведь не в прятки игрались,
а пытались, пусть и невнятно, предостеречь.
Здесь такие порядки: потерянные предметы не возвращают,
надо было стеречь.
Может быть, по крайней мере, меня оставят в покое?
Я-то им на что?
Ты им нужен. Они превращают всё во всё остальное
и всё остальное в ничто.
Михаил Гронас
Абу мерзавец и хуесос. Двачь проклят Богом и Людьми...идите все на хуй.
paladria
26/09/23 Втр 19:11:34
№
169
Абу пидорас- вот те два,
Абу пидорас- вот те три...
Модераторы, суки совсем оборзели,
Трут сокральное, кощунствуют над истинной,
Они как сопли в носу у бомжа!
От них гной и глисты неистовые,
Люди глисты, жрут слепые, в теплом ГАВНЕ чужие слова, что святят и им дискомфорт но
И не вдруг, а...
Куда не пойду, тупые бабы,
Перекись и окислитель проели им мозг,
Захожу на двачь. Тут пидор Абу и камалилья,
Развели вонь и понос.
И цветет посредственность как грибок в гробу забытым в подвале, и лакированном для выставки.
Гроб не для разорванных в клочья детей.
И безглазых женщин с развороченными животами.
Женщин, что никогда не родят снаряды, копья и пищали ...а живых беспомощных детёнышей.
Штопают модеры гнилые даже для ада- гандон тысячелетней трухи,
А, в окопах их за шлюх гибнут в дыму и ГАВНЕ пареньки, им за это заранее благодарные пустым понимающим взглядом и выбитыми контуженными зубами. Вчера ещё острыми.
Я их водила за руку в садик, этих нежных детей, что убили россияне, от злобы и малодушия.
Гибнут из за толстых дядек.
И их жопастых блондинистых шлюх с угловатыми азиатскими мордами,
Ради гробов себе- но вызолоченных, активно хуисосящих.
Домов, клопов, машин, телефонов....сосут сосут упрямые женщины, сосут жадно. Жадные и до своей смерти в гламурном коженном гробике. И до смерти своих младенцев шкурок с пустыми глазами.
Отложит такой толстый дядька личинку...нахлебаеться гавна прижмется к груди блондинистой суетной стервы- и он состоялся молью и трухой. И насытился тленом прямого попадания. Какое им название? Гадес невыплаканный- По еврейски. Все эти шкуры желудка... жадно ищущие жратвы.
Жнецы всего нежного и зеленного. Птенцов и сверелей.
Они есть потому что есть ночь где они что то прячут, что важнее их...но рассвет их обяжет гореть и дымиться.
Неважно что я везучая и увижу смерть тех кто мне дорог и станцую на их костях.
Важно что "они так сами решили",
Стать трухой для нового времени.
Осенью спиливают гнилые деревья
Падает лес и горит...и слезы из глаз не потекут.
Глаза выбило взрывами, тела разорвало, в гроб это не собрали....плакать никто по РФ не будет!
Ещё Абу! И модераторам!
Чтоб ты сдох быстрее долбанный хачь, за разведённый на дваче хохласрачь.
Чтоб тебя черти шпарили, чтоб тебя черви жрали.
...
И при этом бабы без глаз смотрели в твой рот...вот.
Абу пидор...вся истина, и не наоборот.
опции
paladria
До конца не читал, но поливание говном администрации ресурса, модераторов и персонально трюкача полностью поддерживаю.
да телега уехала
в ночь куда-та, знает бог.
Домик, одинок, закрылся,
сад шумел и шевелился:
после дождя спать не мог.
Парень смотрел ночь и нивы
то летел, не торопясь,
между нами молчаливый
неоконченный рассказ.
Вдруг он замолк: даль сгорела
Ведь и небосклон горит…
Парень думал: трудно жить.
Почему спасенья нет? —
Земля к небесам глядела,
как бы жаждала ответ.
*
Солдатик сказал мне
недалеко от кафе,
где в сборе кураторки
культурных программ:
так пусть этот мир
сгорит целиком в огне —
и сразу услышал всплеск
аплодисментов —
разрезав реальность, они
как тучка,
как градинка,
как ураган
над нашим мозгом,
уже суховатым,
прошли, и вот уже нет их
и мира —
одни только горы над нами,
пусть скоро их сроют
ради новой любви,
чтобы снова рукой я провёл
по твоей ноге, как будто
впервые, её изучал
и похоже всё понял.
Горит земля. Гудит пожар. Кипит святая месть.
На смертный бой за отчий край
идут войска народа.
И верим мы, что это так, ведь это так и есть.
Мы твёрдо знаем, кто неправ, поскольку сами правы.
Победа к нам благоволит. Свобода спасена.
Но снова в бой, ровняя строй,
идут войска державы.
И вздор, что кончилась война. Не кончилась она.
Гудит пожар. Горит земля и кашляет от дыма.
Кричит труба: «Прощай, прощай!» И стонут провода.
На смертный бой за вечный рай
идут войска режима.
За громом пушек не слышна чужая правота.
Когда во всём права война, природа виновата.
Колонны стынут на ветру, знамёна шелестят.
Устало тянутся полки.
Идут войска диктата.
Текут века. Никто не прав. Никто не виноват.
На это всё - ответ ужасно прост,
В отдельности и вкупе:
Наш гадкий мир - малюсенький нарост
У чорта на залупе.
Получит область для Народа,
Победной Славой окрылён;
Вода пробьет скалу, тогда, большая буря пронесется,
Случиться горе- склад взорвется,
Где не взрывался никогда,
Поломан мост, грядет отплата.
И станет русским хрено...о!( Хренабельно станет),
Болеет Белорус и Немец,
Над Палестиной русский флаг,
Невроз проник во всю Европу,
И ощущает она Ж..у ( и это ж...а не филе!)
Из за разбитых двух голов - бунт,
Страшный, беспощадный, ( головы девушек);
Напомнит всем- вот он каков!
Сдох Путин, в корчах и гаВне!(и этот факт приятен мне)
В какшках город в Подмосковье. На этом скажем- "всем Здоровья!"( Скоро пандемия Новой болезни и оно понадобиться, мазафака)
Ещё хочу добавит. Электростанцию на Воркуте будет плавить.
И начнется на море качка, и огонь пробьет воду, но я предупреждала, люблю творчества свободу.
Потом выловят модеров, начистят им рыла.
Потому что я предупреждала.
И тереть пророков не красиво.
Вот такой репчик. И вывелся где то попугая птенчик.
А я пошла ремонтировать шапочку не из фольги, а из ниток. Молчание злота слиток. Слово серебро. На кой мне такое добро?
Бывайте двачеры. И зоговцы и сначеры...
Под мрачной аркой их поджигал,
Мама назвала его Никодим,
( А могла Олег или Витя)
Ехал в на Волге прожектор Вадим,
Прямо под аркой сидел Никодим
Но нечего не случилось, букашки,
Дядя на Волге лишь въехал в какашки!
Knock-kneed, coughing like hags, we cursed through sludge,
Till on the haunting flares we turned our backs,
And towards our distant rest began to trudge.
Men marched asleep. Many had lost their boots,
But limped on, blood-shod. All went lame; all blind;
Drunk with fatigue; deaf even to the hoots
Of gas-shells dropping softly behind.
Gas! GAS! Quick, boys!—An ecstasy of fumbling
Fitting the clumsy helmets just in time,
But someone still was yelling out and stumbling
And flound’ring like a man in fire or lime.—
Dim through the misty panes and thick green light,
As under a green sea, I saw him drowning.
In all my dreams before my helpless sight,
He plunges at me, guttering, choking, drowning.
If in some smothering dreams, you too could pace
Behind the wagon that we flung him in,
And watch the white eyes writhing in his face,
His hanging face, like a devil’s sick of sin;
If you could hear, at every jolt, the blood
Come gargling from the froth-corrupted lungs,
Obscene as cancer, bitter as the cud
Of vile, incurable sores on innocent tongues,—
My friend, you would not tell with such high zest
To children ardent for some desperate glory,
The old Lie: Dulce et decorum est
Pro patria mori.
Слез не лили, обязательных, над псом.
Оттащили его за ногу в кювет.
Оттащили, поплевали, и — привет.
И меня однажды за ногу возьмут.
Не спасет, что я не лаю и обут.
Что, по слухам, я — талантливый поэт.
Как собаку, меня выбросят в кювет.
Потому что в черной сутолоке дня,как собаку, переедут и меня.
Как легко и доступно
Увидеть Ночь
Небо её… Звезды его…
Коснувшись зрением глаз
В слабых проблесках Души
(что) Болью пульсируя
Возрастающих – разбивая
Клубящиеся словно облака
Предрассудки
Раня сжигая во мне тяжесть
Их чувств самосохраненья
Нашей безопасной жизни
От ясного чувства трагизма
От дикой страсти
Обращенного в Микрокосм
Духа… Где Луна Безжизненное
Светило Внутренней Дали
Крылатого Берега
Now, God be thanked Who has matched us with His hour,
And caught our youth, and wakened us from sleeping,
With hand made sure, clear eye, and sharpened power,
To turn, as swimmers into cleanness leaping,
Glad from a world grown old and cold and weary,
Leave the sick hearts that honour could not move,
And half-men, and their dirty songs and dreary,
And all the little emptiness of love!
Oh! we, who have known shame, we have found release there,
Where there's no ill, no grief, but sleep has mending,
Naught broken save this body, lost but breath;
Nothing to shake the laughing heart's long peace there
But only agony, and that has ending;
And the worst friend and enemy is but Death.
обломки льда советский календарь,
и если время – божья тварь,
то почему слезы? хрустальной не проронит?
И почему от страха и стыда
темнеет большеглазая вода,
тускнеют очи на иконе?
Пред миром неживым в растерянности, в смуте,
в духовном омуте, как рыба безголос,
ты – взгляд ослепшего от слёз,
с тяжёлым блеском, тяжелее ртути…
Я Тютчева спрошу, но мысленно, тайком –
каким сказать небесным языком
об умирающей минуте?
Мы время отпоём, и высохшее тельце
накроем бережно нежнейшей пеленой…
Родства к истории родной
не отрекайся, милый, не надейся,
что бред веков и тусклый плен минут
тебя минует – веришь ли, вернут
добро исконному владельцу.
И полчища теней из прожитого всуе
заполнят улицы и комнаты битком…
И – Чем дышать? – у Тютчева спрошу я,
и сожалеть о ком?
Виктор Кривулин
бумага шелестела
под дверью видел чей-то глаз
зачем оно смотрело?!
Как в поле тяжелые танки
Сношали страпоном друг друга в пердак
Челябинские лесбиянки...
Один начальник пыхтел, как чайник.
Пыхтел-пыхтел, пока не вспотел.
Бу́кач, набей масть. Мне к акмеистам под шконку или куда?
> Пожалуй, один из лучших стихов Бродского.
Над арабской мирной хатой
Гордо реет жид пархатый.