Прилепина с Сорокиным не читал. Быков? Ну он же больше литературовед, нежели литератор. Белинского упоминают в школе, но не проходят.
А вот Пелевина почему бы и нет. Кроме 18+ с матершиной у него есть и вполне беззубые вещи типа "Затворника и шестипалого". "Желтую стрелу" как пример новейшего российского сюрреализма я бы включил в школьную программу. Платонова с Хармсом проходят, так почему бы и Пелевина не проходить?
прилепин - политическая проститутка, из-за бездарности даже в качестве пропаганды не годится. это как проханова в школьную программу включить.
пелевин был первым пабликом с постмодернистскими и постироничными мемами, когда ещё не было ни мемов, ни пабликов. сейчас есть, и типа смишнявой типа сатиры они производят больше и лучше чем пелевин произвёл за всю свою жизнь.
сорокин - фабрика литературных негров по промышленному шокированию нитаких как все херок и впечатлительных мальчиков из жж начала нулевых. промышленность к искусству отношения не имеет, херки уже нарожали винишек и отправили их в институт, а мальчики уже стали сорокалетними петровичами. да и бесконечно шокировать читателя одними и теми же говном, гомоеблёй и отсылками на всё дальше уходящий в прошлое совок невозможно. время сорокина ушло безвозвратно.
быков - та же политическая проститутка что и прилепин, более умная но такая же бездарная.
из современных российских писателей в школах будущего не будут проходить никого потому что во-первых современных российских писателей просто нет, есть мелкие коммерсы с разной степенью паршивости копирующие либо западных либо советских писателей. во-вторых потому что в школах будущего будут проходить либо победоносное учение Мао Дзедуна, либо коран. но мы к тому времени либо сдохнем в рабстве, либо сдохнем на проигранной войне, либо сбежим поломойками в эмиграцию.
Миллиарды рассказов про ссаную войну от ссаных и бездарных уёбков вдалбливали нам в уши чуть ли не больше, чем всего Толстоевского, а они все и в подмётки не годятся тому же Пелевину, с учётом того, что он мне не очень нравится. Типо, я был не против прочитать того же Симонова, это было интересно и захватывающе, но не половину литературы в старших классах на это тратить, блин. Короче, я к тому, что если на них места хватило, значит и этих писателей вполне могут упомянуть.
Я не против почитать Мао
Фадеева не помню, Шолохов и Васильев мне не нравятся, когда они пишут про вторую мировую, Тихий Дон и Утоли мои печали отличные произведения , Твардовский мне очень не понравился при первом знакомстве, но это было, повторюсь в школе, так что сейчас модет и изменил бы мнение. Но какая разница, урок же литературы, как мне кажется, создан для того, чтобы познакомить ученика с самыми основными произведениями и дать общее представление о литературе в принципе, чтобы ученик мог найти что то для себя. Так что мне кажется, что через некоторое время могут в программу по литературе для старших классов добавить уроки если и не про каждого из этих писателей, то хотя бы про русских писателей конца 20 - начала 21 века.
Мат скоро войдет в учебники русского языка и детабуируется, в наш просвещенный век-то
Это местечковое говно, уровня оксимирона. Забудут, как децла, как баяна ширяева, как стогова илью.
Пелевинда и Сракина - однозначно. Остальных - вряд ли.
Пелевина УЖЕ проходят в школах, так что тут без вопросов. Прилепина и Быкова наверняка будут упоминать, второго уж точно, как довольно известную в наше время медийную персону.
Насчет Сорокина неизвестно. На мой взгляд да, в курсе 11 класса, но тут зависит от того, насколько сильно будет табуирован мат. Венечку Ерофеева так до сих пор в школьную программу не включили, хотя в университетах его проходят.
Ну да, школьная программа и так кусок говна, так что просто необходимо полить ее мочей в придачу
>Сорокин важен для русской концептуальной прозы почти так же, как Пригов - для поэзии, поэтому да, несомненно будут.
А что, в школах уже вовсю проходят всяких орнаменталистов, обэриутов, конструктивистов, лианозовцев и тд, что пришло время кинуть школоту в мохнатые объятия концептуализма?
Не, не угадал. Обычная средняя школа. И у нас в учебнике Пелевину отдельная глава была посвящена. И дело было лет пять назад. Как человек, который уже заканчивает филологический, могу сказать, что его и в университете в конце проходят.
На, вот, загуглил какой-то белорусский учебник по литературе. Тут не то что отдельные несколько абзацев по Пелевину, а даже Галковский упоминается.
Теперь осталось подумать, кто попадет ЕЩЕ. Прилепин может. Татьяна Толстая уже в программе. Скорее всего попадет Яхина и Водолазкин, помимо всего прочего.
> Татьяна Толстая уже в программе.
> уже
Она этот сборник рассказов выпустила ещё до моего рождения! Какое «уже»?! Ёбаный букач, как всегда, «современными» считает десяток писателей, которые попадаются его ленивым членам в телевизоре и интернете. Маяковского ещё в авангард стихосложения запишите, долбоёбы.
> По вашему, будут ли в будущем проходить произведения этих пикрелейтед в школах, зацензурив мат?
Не дай бог. Большинство людей и так долбоебы, а после прочтения этих хуеплетов все еще хуже станет
Захар Залупин - бездарное чмо. Страшно косноязычен. У него язык просто пиздецовый. Каким надо быть говноедом, чтобы это читать?
Пелевен - вроде уже и сейчас изучают. Впрочем Чапаева можно и включить в школьную программу.
Сорокин - В принципе трилогию можно включить, предварительно почистив от мата.
Быков - Скорее всего ранний быков. Остромов и ЖД. Современный быков та еще хуита.
> Сорокин важен для русской концептуальной прозы почти так же, как Пригов - для поэзии
Однажды вечером непривычно поздно раздался звонок и Сокорин, устало открыв дверь, впустил высокого скелетообразного гражданина с гладкой блестящей пятнистой головой и в круглых широких очках. Отодвинув края губ к ушам, гражданин обнажил неровные зубы, изображая улыбку и сунул Сокорину вялую костлявую ладонь. Сокорин пожал ее, ощутив под пальцами что то похожее на велосипедную цепь.
- Здравствуйте. Дмитрий Александрович Грибов, птицеволк, поэт, писатель, драматург, художник, музыкант, скульптор, авангардист. – быстро, как по прейскуранту, перечислил он и просто добавил, - иными словами, гений.
- Очень… Очень приятно, - неуверенно сказал Сокорин, глядя, как гений без приглашения снимает старые рыжие туфли и сует ноги в тапки жены, - Сокорин. Владимир.
- Знаю, знаю, - скороговоркой ответил поздний гость, уверенно устремляясь по коридору в комнату Сокорина, - проходите, зачем там стоять.
Сокорин принял приглашение и вошел в кабинет. Посетитель уже сидел за его столом, быстро перелистал бумаги и, несколькими глотками допив хозяйский чай, пододвинул стакан на край стола.
- Хороший чай. Можно и еще. Себе тоже сделайте. И пожрать… там крекерок какой-нибудь, сухарики… Голоден, как опоссум.
Сокорин машинально взял пустую посуду и вышел. Налив стаканы, и поставив чайник на плиту, он наполнил тарелку печеньем, с удивлением взглянул в нее, перевел глаза на посуду и, накаляясь, вернулся в комнату.
- Так чем могу служить? - громче, чем нужно, сказал он, приблизившись к столу и уселся, решительно глядя в глаза Грибову.
- Я хочу стать вашим отцом, - просто сказал визитер, беря стакан, посмотрел прямо в глаза и Сокорин прочел на его лице несокрушимую уверенность в правоте своего решения.
У Сокорина подкосились ноги и он брякнулся на стул. Грибов зашелестел бумагами и хозяин вернулся к жизни.
- Д-да-да, - нетвердо сказал Сокорин, заикаясь больше обычного, - я… как б-ббы это с-с-ссказать… очень… очень признателен вам за ваше участие, но… к-к-как бы это лучше… у меня уже есть… был… о-о-отец и я уже …вот… простите, но п-п-произошел… перед вами, как видите.
- Уже успели, - досадливо буркнул Грибов в пространство и жестко, как на допросе, спросил - Кто он?
- Геннадий Игнатьевич, мастеровой, начальник участка. Участник войны, член партии… медаль за освоение целины… грамоты опять же.
- К черту грамоты, - облегченно вздохнул Грибов и опять явил Сокорину жуткую костяную улыбку, открыв рот слева направо, словно он был у него на молнии, - какая прямолинейность мышления. Я хотел бы стать вашим духовным, крестным отцом в литературе.
Сокорин облегченно вытер пот со лба и отхлебнул. Посетитель машинально чокнулся с ним, отпил и, заглянув в стакан, озабоченно сказал.
- Не могу понять. Хороший чай, но сопровождается тупой теплой болью в правом ухе. Возраст, наверное.
- Ложку выньте – тускло сказал Сокорин.
- Потрясающе, - просиял гость, последовав совету, - совершенно другие ощущения. Вы очень умны. Я рад, что не ошибся в вас.
- Спасибо.
Так вот, я прочел вашу книгу, - посетитель перешел наконец к делу и кивнул в сторону, - разумеется, захотел познакомиться, так сказать, лично. Как говорят, не мир тесен, а прослойка тонка. А она действительно тонка. Ваши образы вызвали у меня неопознанное чувство скомканного доверия и я, как старый обитатель художественного андеграунда, пришел дать вам несколько советов, которые, на мой атавистический взгляд, могут помочь вам вырубить себе прочную нишу в интертекстуальном пространстве ноосферы постмодерна.
- Спасибо, - признательно сказал Сокорин, - я с удовольствием постараюсь воспользоваться ими.
Грибов снисходительно прикрыл глаза.
- Стихи пишете? – спросил он, как Вий, не понимая век.
- Нет.
- Это плохо. С ними проще. В них главное – рифма. Иными словами, нужно стремиться к тому, чтобы сохранялся размер строки и совпадали окончания слов, или, на худой конец, последние буквы. Если же и это не получается, не страшно. Тогда можно писать, как угодно. Только не надо забывать, что текст должен быть выстроен в столбик, а на обложке затем указать, что вы пишете верлибром или белым стихом. Но раз вы не пишете стихов, то и говорить не о чем. Кстати, кипит.
Сокорин вышел и вернулся с чайником и печеньем. Грибов налил, отхлебнул, замаслился, набил рот и, покачивая тапком на кончиках пальцев, невнятно продолжил сквозь печенье, извергая веером мелкие крошки.
- С прозой несколько сложнее. По вашему тексту я понял, что вы еще сыроваты. Какую, собственно, прозу вы собираетесь писать?
Сокорин пожал плечами:
- А, что, есть какие-то типы?
- А как же, - изумился Грибов, с трудом проглотил, дернув, как курица, головой и уронил тапок, обнажив два носка, надетые один на другой так, чтобы дыры на нижних не совпадали с дырами верхних, - как же. Прежде всего, вы должны понять, что вы хотите. Быть писателем для нетребовательного обывателя, алчущего ханжества, любовных глупостей, реализма и жизнеутверждающей определенности и встать в один ряд со всеми этими пыльными книжными шкафами? Или работать всерьез, на стыке жанров, поднявшись над примитивным морализаторством и выйдя из условных рамок «дозволенного» и «недозволенного». Вы должны четко определиться, какую именно прозу вы собираетесь писать. И как можно скорее.
Сокорин замялся. Он не думал, что все так сложно – пиши и пиши, но полунощный гость своим уверенным тоном вселил смущение в его душу. Припав к стакану с чаем, он глотнул и сделал выбор.
- Наверное, второе.
Подумал и решил, что не ошибся. Да, именно второе.
Закончив институт, он понял, что отныне может считать себя интеллектуалом. Однако, в отличие от всех остальных, он был убежден, что его интеллектуальное развитие существенно обогащено, несмотря на молодые годы, богатым жизненным опытом, сложившимся из страданий, которые он познал рано и причиной которых были обман, предательство и лицемерие. Именно в рамках жесткой, нетрадиционной прозы он мог переплавить свои личные ощущения в литературу, не останавливаясь перед установленными неизвестно кем запретами и ограничениями. Да и вообще, какие могут быть ограничения в искусстве – тонкой, интимной сфере, где все определяется вдохновением, чувством, страстью и целой гаммой взволнованных состояний, которую может составить любое мимолетное впечатление, начиная от просящей милостыню плачущей старушки и кончая заплесневевшим в холодильнике последним куском сыра.
Грибов понимающе покачал головой и начал:
- Вы сделали абсолютно правильный выбор в пользу постмодернизма. Постмодернизм – это будущее литературы и культуры в целом. Вся школьная программа – вчерашний день. Подумать только – людей ХХ века в школе пытаются научить жить по замшелым образцам столетней давности. Страницами мямлят, мнут в руках батистовые платочки, потеют и краснеют, в то время как уже после первых десяти строк понятно, чем все кончится. «Он сказал, она сказала, он попросил – она дала». Зачем мямлить? Какой-то вычурный, ненатуральный язык, ни одного живого слова, сплошная двусмысленность и претенциозность. Поэтому всю эту программу и всех, кто в ней – вон! В овраг, на обочину, утешать неудачников, прогоревших ларечников и золотых медалисток. Но вы должны помнить, что для того, чтобы писать современную прозу и создавать современную литературу, а также литературу будущего необходима особая предварительная подготовка. Я не имею в виду образование, нет. Хватит. Никаких царскосельских гетто и университетских зоопарков. Мы должны быть девственны, самостоятельны, ничто не должно нам мешать в творческом процессе. Поэтому мы должны отталкиваться от совершенно иного опыта, нежели показушное швыряние себя на амбразуры или под колеса поездов. Так мы пробросаемся собой. Вы никогда не были хиппи или панком?
- Н-нет, - сказал Сокорин не очень уверенно.
- А индейцем?
- Нет, - на этот раз сомнений не было.
- А секту кришнаитов не посещали? Или, может быть, вас похищала летающая тарелка? Все годится. Нет? – Грибов неодобрительно покачал головой, - конечно, лучше всего, если вы баловались героином, первитинчиком, покуривали план или, на самый худой конец, нюхали по подъездам клей. Водка – отстало и пошло. Вот откуда необходимо в наши дни черпать творческий опыт, а не из альковных ниш или темных аллей. И никогда не нужно стесняться об этом говорить. Возьмите Коэльо. Хиппи, наркоман, сатанист - а как продается…Но сейчас не об этом.
- Далее, - Грибов с шумом втянул в себя остатки чая вместе с заваркой и, отплевываясь, продолжил, - В основе текста должен лежать некий фундаментальный тезис. Не стоит думать, - успокаивающе повел он рукой, - что это какая-то глубокая идея. Все гораздо проще. Я назову вам несколько постулатов, истин и откровений, опираясь на которые при определенной борзости пера вы успешно станете современным писателем, писателем-интеллектуалом, в книгах которого аудитория будет искать ответы на мучающие ее вопросы. Итак, а) каждый человек должен найти свою судьбу, бе) в стае жить плохо, а вне стаи – хорошо, ве) неразделенная любовь – тяжелое испытание, е) Наркотики, водка, пиво, чай в больших количествах помогают открыть другой мир, же) все, кто запрещают – плохие люди, зе) жизнь – это грязь, и, наконец, е) кругом – кровавая помойка и так здесь было всегда. Главное – побольше мути, слов и словосочетаний с раздвоенным смыслом или вообще без такового. Их достаточно: «актуальное искусство», «концептуализм», «автокомментарии», «метасюжет», «мейнстрим», «дискурс», «рефлексия», «хронотоп», «экзистенциальный», «интертекстуальный» и так далее. Запишите, а то забудете. Тезис должен повторяться не реже одного раза на две страницы, слова - ежестранично. Чтобы в мозги как гвозди… как гвозди… раз, раз, раз!
Теперь действие. Хорошо, если оно будет происходить где-нибудь высоко в горах, на атолле, на метеорите, в публичной доме или на старом кладбище. И имена. Обязательно имена. Никаких Татьян. Хватит. Нататьянились. Что-нибудь латиноамериканское. Или иномирное. Бро. Хну. Гры. Жни. Нуэти. В общем, потасуйте буквы и слоги и найдете.
- Теперь, - Грибов поднял палец, призывая Сокорина к пристальному вниманию, - проблема преодоления сопротивления старых мышей, живущих за обоями современного культурного мейнстрима. Непорочная классическая литература и святые классики – это миф, рожденный в душных казематах школ и институтов. Вы обязаны знать, что Бодлер, например, писал только под влиянием наркотиков, Коэльо, как уже говорилось, сатанист, Чайковский и Леонардо да Винчи были гомосексуалистами, Пушкин – матерщинником и развратником, Есенин – пьяницей, а Достоевский – антисемитом и картежным игроком. Поэтому любой ваш так называемый порок можно превратить не только в закваску ваших текстов, но и средство связи с так называемыми «великими», что до поры до времени будет пресекать все неприятные и провокационные вопросы. А они, к сожалению, пока будут. Общество еще не освободилось от гиперлитературности нашей жизни. Главное – не останавливайтесь, как можно больше напора и уверенности в своей правоте. Кстати, имейте в виду: любой неприятный или не имеющий ответа вопрос о вашем непростом творчестве – провокация отдельных лиц и организаций, стремящихся затоптать ростки культурной свободы в нашем обществе. В крайнем случае проконсультируйтесь на этот счет на радио «Лесное эхо» или в Пенсил-центре. Вам обязательно надо туда вступить – мало ли что. Если вдруг кто-то на вас наедет, они сразу и все вместе кинутся на негодяя. Кстати, им регулярно из-за бугра присылают бабки, может что-нибудь и отломится. И, кстати, договоритесь на «Лесном» об интервью – этот, их самый главный, самый гл… черт… вот забыл… ну, в общем… с лошадиной мордой и головой, как ударенная током метла гастарбайтера. Он нас любит.
Не скупитесь вкладывать деньги в свое будущее. Советую активно приняться за этих бронзовых истуканов, а то еще долго нас будут ими попрекать. Так вот. Покупаете в магазине словарь мата и малоизвестный чей-нибудь «Дневник гомосека». Затем садитесь и переписываете его, слегка меняя сюжет, обильно приправляя народной лексикой, подставляя вместо имен действующих лиц фамилии друзей и знакомых того же Пушкина – кстати, понадобится Пушкинская энциклопедия. Да, необходимо знать два-три десятка русских старинных слов и выражений, чтобы вся стряпня выглядела более убедительно, а также парочку французских, как например «доколе», «голубчик», «не откажите в любезности», «се ля ви», «кесь ке се». Пара дней – и дело сделано. Затем прибавляете краткое предисловие, в котором говорите о великом открытии, совершенном вами – на чердаке, в подвале, за шкафом, в печной трубе, в дупле старого дуба вам попалась старинная рукопись, которую вы и публикуете. Неплохо, если эту рукопись вам доставит таинственный человек, исчезнувший затем навсегда. Теперь еще две-три сотни долларов, чтобы напечатать несколько десятков экземпляров себе и друзьям – и вот вы подвели под все свое будущее многолетнее творчество такой солидный фундамент, что другим и не снилось, а вместе с тем опрокинули всех, кто попытается аппелировать к древностям. И всего то за триста-четыреста зеленых. Смешно говорить. Даром отдаю идею.
Довольный собой, Грибов замолчал. Сокорин смотрел на него с восторженным недоумением – он даже не догадывался, что об этом можно так свободно говорить. И в самом деле, как все просто. И убедительно. Тем временем Грибов насладился произведенным эффектом и вновь заговорил.
- Следующее. Писательство – даже современное - это жертва. Поэтому ищите формы самопожертвования. Конечно, без крайностей и членовредительства. В Сибирь пусть едут мечтательные дураки. А эти формы можно найти, не отрываясь от письменного стола. Привлекайте внимание. Старайтесь делать все наоборот – спать днем, а жить ночью, есть в ванной, а мыться на кухне в раковине. Долой стандартизацию. Кроме того, позаботьтесь о внешности и о манерах. Внешность может быть дикая и отталкивающая или приятная и притягивающая. Если хотите придать себе отталкивающую внешность, для начала можете побриться наголо. Как я. Затем заведите себе мохнатые наушники и отпустите щетину. Посмотритесь в зеркало. Если чувствуете, что чего-то недостает, попробуйте ходить с полуоткрытым ртом, из которого течет слюна. Если же хотите выглядеть приятно – отпустите тонкую бородку и локоны. Вы, я смотрю, заикаетесь. Лечиться не пробовали? – неожиданно спросил он.
- Пробовал, - Сокорин смутился и ответил не сразу.
- И как?
- Бесполезно.
- Животноводы вас лечили. Но, кстати, сейчас это хорошо. Ваша речь должна быть характерна и оригинальна. Можно время от времени приговаривать «гоп-гоп», «уйди-уйди», «ду-ду-ду», вставлять в разговор некстати загадочные выражения типа «сам то я Павла не видал, но ты не надейся», предлагать всем посмотреть, как глубока кроличья нора, или подсвистывать. Я вот, например, всегда в конце разговора кричу кикиморой. Кроме того, я всех их приучил называть себя полным именем и отчеством. Не сразу получилось, но получилось. И теперь все остальные Венедикты, Викторы и Николаи, а я - опа - Дмитрий Александрович. Так то.
Также определите для себя источник вдохновения, на который будете ссылаться. Прочь Пегасов и Парнасов, странноватых женщин, больных бледной немочью с растрескавшейся лирой и осыпающимися с крыльев перьями. Источником вдохновения может стать дыра в стене, шепчущая розетка, потеющий кран или общение с собакой.
Дальше. Будьте проще. Не надо парений. Описывайте окружающую действительность. Что-нибудь простенькое, как у меня: «Веник сломан, не фурычит» или «Вот я котлеточку зажарю». Есть масса повседневных вещей, к которым еще не обращались. Поищите их. Кроме того, быть только писателем не модно. Это узость, ущербность творческого сознания. Принципы, изложенные мной, нужно проложить не в основу вашего писательства – в основу жизни. Тогда вы легко сможете быть художником, скульптором, поэтом и перетекать из формы в форму, ускользая от реальности. Опять же как я. И последнее. Пародируйте. Бесконечно перепевайте все подряд. Обхихикивайте. Пусть смеянствует смеяльно смех усмейных смеячей. Я именно так и поднялся и вам советую. Очень всем нравится. И думать ни о чем не нужно.
- «Как все точно и емко, - восхитился про себя Сокорин, - ведь это почти то же, что я сам думал. Но ведь мы не единственные писатели. А все эти… кто до нас» - С ними то что делать – неожиданно вслух продолжил он. Но Грибов с ходу уловил нить сомнений.
- Бороться.
- Наотмашь? – Сокорина приподнимало все больше, - раззудись плечо, размахнись рука? Так?
- Да нет, зачем? - примирительно сказал Грибов, - Зачем? По неопытности можно так раззудиться, что потом придется париться в тигрятнике и мыть полы в отделении милиции. Не нужно упрощать. Кто прост, тому коровий хвост, а кто хитер, тому весь бобер. Все иначе. Раньше был актуален Толстой - теперь актуальны мы. Но это не значит, что Толстого надо списать, Бережней с таким хрупким материалом. Пусть старая ветошь, траченная молью и временем, но она еще может сгодиться. Черпайте оттуда смысловые ряды, известные обывателям имена, дописывайте и переписывайте матом, жаргоном, с фантазиями, пока все это не затреплется окончательно. А потом тихо-мирно отнесем их на помойку и никто даже не заметит.
- Это понятно. Но как же все-таки быть со стилем, эстетикой. Ведь гомосеки и прочее в литературе как-то… не тово…, - Сокорин искательно взглянул в очки Грибова.
- Да причем тут эстетика, - Грибов безнадежно махнул рукой и начал энергично и устало, как учитель безнадежному ученику, вдалбливать, прихлопывая рукой по столу. - Мы создаем! Новейшие культурные феномены! Для которых проблема эстетического уровня вообще не ак-ту-аль-на! Не актуальна! Чем быстрее вы это поймете, тем лучше.
- А как же тогда?
- Единственный критерий - нравится или не нравится. Все! А те, кому нравится, найдутся всегда. И, самое главное, грамотная раскрутка. Вам сейчас нужно приручить парочку журналистов – сходите в «Незапятнанную», там есть такой амбициозные провинциалы Пирожков, Ляскин и какой-то начинающий, но очень буйный торчок с шаркающей фамилией, которого я все забываю ущипуть, когда захожу. А также каких-нибудь «культурологов» из числа академической рухляди, которые за пару сотен зеленью будут научно окормлять все ваше творчество и в любой момент выдадут экспертное заключение, что вы известный писатель, деятель концептуального искусства. Кстати, поедете на Запад – загляните в какой-нибудь захудалый университетик, покашляйте там о том о сем с туземцами. Потом всегда сможете сказать, что вас, между прочим, в Оксфорде изучают и вы там лекции читаете. Не подкопаешься. Кстати, даю наводку на всякий случай. Сходите к моему приятелю Гульману. Он поддержит. Правда, он покровительствует современному искусству, но как знать, как жизнь повернется.
Грибов многозначительно замолчал, загрустил, печально посмотрел в пустой стакан, обвел стекленеющим взглядом комнату и вдруг, приподнявшись, издал дикий, леденящий кровь, вопль:
- Йэээээээээххуууууу!!!!!
Со страшным сердцебиением Сокорин вскочил, вскинув руки, стул, громыхнув, отлетел к двери. Слова застряли в горле и с трудом вырвались клочьями:
- Вы… В-вы… в уме… в своем….
- Крик кикиморы, - спокойно объяснил Грибов, направляясь к двери. – Иначе нельзя. Беседа окончена. Знак. Самоидентефикация. Был рад. Автограф.
Засовывая ноги в башмаки, он достал ручку, грязно и размашисто начеркал поперек новых обоев в коридоре что-то, напоминающее руны, потопал ногами и, не завязывая шнурков, исчез в темноте, трахнув дверью. Сокорин устало прислонился к стене, повернулся – перед ним в простыне, как мумия, стояла жена.
- Когда это кончится? - начала она хриплым шепотом, - я тебя спрашиваю, когда это, наконец, кончится???? Боже мой, а стена… Стена то только после ремонта. Кто это еще был??? Кто???
Сокорин, поджав губы, напряженно выслушал все эти слова, помолчал, и сурово взглянув жене в глаза, жестко отрезал, поставив решительную точку в завязывающемся полуночном скандале:
- Отец приходил.
И, не дожидаясь ответа, шагнул в кабинет.
Я бы хотел надеятся что нет, но пелевин уже есть в школьной программе, в частности "Водонапорная башня".
Ну там Пелевина ранние рассказы, всякие "Затворники" они очень хорошо в программу зайдут. В остальных смысла в школьной программе нет. Сорокина вообще непонятно зачем читать.
Ну, Алексей Иванов уже в школьной программе
Там на классику то времени не хватает. У нас из современного на усмотрение учителя было и попали туда ноунеймы.
Пелевина я как-то слабо представляю в школьной программе ибо в его произведениях основная идея даже не относиться к скрепному православию, а то что на фоне понять не его современникам довольно сложно ибо он отражает разные события года когда была написана книга.
У него основная мысль которая идет через все его произведения по крайней мере за последние 10 лет, это то что "тебя" или того кого ты воспринимаешь как "Я" не существуют, а существуют множество "Я" которые чередуются или исчезают с течением времени. Да и вообще он "лысого любит погонять".
Их забудут через 10 лет. Может Пелевина после повспоминают ещё лет пять.
А вот и смог!
"– Там же чернуха, мы по радио видали, – удивленно выгнула черные брови Таисия Марковна.
– Я по радио утром видал! – закивал головой мельник. – Чернуха там!
– Да. Там чернуха, – кивнул доктор, дожевывая и откидываясь на спинку стула.
Большой нос его от водки и еды вспотел и порозовел. Доктор достал платок, шумно высморкался.
– Там же… это… войско на облоге. Куда ж вы едете? – зашатался, оступаясь, мельник.
– Я везу вакцину.
– Вакцину? Привить? – спросила мельничиха.
– Да. Привить тех, кто остался.
– Кого еще н-не покусали? – Мельник, оступаясь, оперся на огурец.
Видно было, что последний наперсток валит его с ног.
– Да. Кого не покусали.Доктор достал портсигар, вынул папиросу и со вздохом утолившего голод человека стал закуривать.
– Как же вы не боитесь туда ехать? – колыхнула грудью мельничиха.
– Работа у меня такая. Да и чего бояться – там войска.
– Но они же, эти… шибко проворны, – озабоченно покрутила она пустую стопку своею полной рукой.
– Они! О-н-ни! Они так прово-о-рны! – с обидой затряс головой мельник, держась за пупырушки соленого огурца.
– Они же роют под землею. – Она облизала губы.
– Роют! Р-роют под землею!
– И могут где хочешь вылезти.
– И м-могут… м-могут! Рвань эта…
– Могут, конечно, – согласился доктор. – Даже зимой они спокойно раздвигают мерзлую землю.
– Господи, Твоя воля… – перекрестилась мельничиха. – У вас с собой есть оружие?
– Конечно, – дымил папиросой доктор.
Тред не читай, сразу отвечай.
Прилепин, хоть и самый обласканный властью не появится в школе из-за совсем уж явного национализма. Да и тексты у него, если честно, так себе.
Сорокина точно не будет в школах. Никогда. Просто потому, что в школе языку учат, учат на нём созидать, а Владимир Георгиевич учит язык разрушать. При этом, бесконечно его обогащая, но это уже другой вопрос.
Сюрреализм Пелевина может зайти в старших классах, а Быков по большей части мне представляется публицистом, нежели романистом. Ящитаю, неплохо было бы ввести полугодовой курс современной русской литературы, где и о них будут говорить, потому что в отрыве от контекста получится херня какая-то.
Не будет.
У первого пропаганда - которая сдуется очень скоро.
У второго - нарковысеры + буддизм для нитакихкакфсе, но смысла в романах нету вообще. Персонажи не раскрываются, сюжета нету, диалогов нету, за то есть вау-анальные фантазии Пелевина.
Третий и четвёртый - как литература очень слабо, так что тоже нет.
При всём этом, я и нынешнюю классику не понимают в школьной программе, достоевского вообще можно только после 30 нормально понять, какой-нить тарас бульба вообще зацензурен в школьных учебниках до совершенного другого романа и тд.
В общем всё говно.
>При всём этом, я и нынешнюю классику не понимают в школьной программе, достоевского вообще можно только после 30 нормально понять, какой-нить тарас бульба вообще зацензурен в школьных учебниках до совершенного другого романа и тд.
Восьмиклассник за классику поясняет, спешите видеть.
Спеши, только вот я прочитал его в 16 лет, а потом перечитал в 26. И если первый раз я нихуя не понял и задушился только от унылости, то второй раз, я читал совершенно другие романы.
Достоевский пишет роман с биопроблемами и мышлением людей 30+ и вставляет дохуя отсылок на политоту.
Я конечно понимаю, что все двачеры уже с 5 лет видят отсылочки, понимают характеры и срутся в ПО, но обычный пиздюк (не пиздабол) с высокой вероятностью в 16 лет нихуя не поймёт.
Ну хз, насчет характеров. Помню меня так в "Бесах" бесило, что если революционер, так сразу плохой-плохой, карикатурный, убогий. Так одномерно, с такой агиткой. Да и вообще романы XIX века они довольно наивные в этом плане, это теперь уже после постмодернизма все думают о том, как с читателем поиграться, да как двусмысленности напустить. Эти же рубили наивно, плоско, без лишних неоднозначностей. Так что если в 16 лет мне еще Достоевский заходил, то уже в 22 года после Сорокиных всяких, это уже воспринималось как забавная окаменелость.
>Помню меня так в "Бесах" бесило, что если революционер, так сразу плохой-плохой, карикатурный, убогий. Так одномерно, с такой агиткой
Пидарашка, тебя история геволюции в России ничему так до сих пор не научила? Геволюционер, особенно гусский - это кровавый и фанатичный идиот, который принесет только смерть и страдания всем вокруг из-за своих хотелок.
>>614886
Пришли блять бравые борцы, еще пососите друг дружке, какие вы дохуя прогрессивные и какой огромный вклад внесли в борьбу с помощью сообщений на дваче. Говноеды.
>>614881
Петр Верховенский и правда получился очень плоским и даже карикатурным персонажем. Это не касается всех персонажей и всего произведения, но Верховенский и еще пара персонажей - провал Достоевского
Отнюдь. Это закономерное развитие русской прозы в традициях модернизма и реализма, в отличии от всяких там Сорокиных-Пелевиных-Мамлеевых. Прилепин и Проханов участвовали в боевых действиях к тому же, что добавляет их творчеству некоторого веса. Веллер просто отличный писатель и довольно неплохой теоретик.
Толще уже невозможно, ты вытекаешь из треда. Публицистика Чернышевского весьма слаба, "Что делать?" абсолютно беспомощен как текст, растянутая полит-агитка. Лучшее у него — это диссертация, но она про эстетику. Про Прилепина, Проханова и Веллера даже говорить не хочу, на них нужно ссать мочой из хуя.
>Сорокиным точно нет
В вузах его ещё с нулевых проходят.
Хорошо хоть вообще набрались смелости что-то вякать по этому поводу, обычно сразу сливаются при разговоре о Фёдормихалыче.
Вы ещё Крестовского наверните, "Кровавый пуф" и "Жид идёт", вообще от баттхерта сознание потеряете, смердяковы хуевы.
Из этих четырех интерес и ценность представляет только Быков.
Из этих только ПВО (не видел раньше это фото - вылитый Слава КПСС).
Нет. Быков и Прилепин - пародия на литературу, своего рода "игра в бисер" Гессе, только вместо бисера - куцые, понахватанные из позапрошлого века и толком не понятые идейки. Особенно это касается прилепина, но жирнич от него недалеко ушел.
А вот Пелевин и Сорокин - это серьезно, это надолго. Это люди, уловившие метафизику эпохи - Пелевин освобождающих диссоциативных 90х, Сорокин - жирных и отвратительных нулевых.
Брось, Достоевский - колоссальная величина, он вдохновлял целые пласты русской и европейской мысли. Вся философия второй половины 20го века, включая даже современных метамодернистов, так или иначе опирается и основывается на визионерстве Достоевского.
А набоков - просто обиженный интеллигентик, из романа в роман нудно пересказывающий свою убогую рефлексию. Просто расхайпованная хуйня, не более.
>Пелевин
Его книги устаревают минимум за полгода до выхода из печати, а через пару лет их читать вообще невозможно, потому что забывается вся та хуйня, которую он обыгрывает.
>Сорокин - жирных и отвратительных нулевых
"Норма", "Роман", "Тридцатая любовь Марины", "Голубое сало", "Первый субботник" - это про жирные нулевые? Когда нулевые начались, Сорокин кончился.
> потому что забывается вся та хуйня, которую он обыгрывает.
Если ты способен уловить только отсылочки и реминисценции, то это не значит, что произведение ими ограничивается. Все эти забавные паралели, метацитирование - только художественные инструменты. Они могут устареть, как устарели некоторые приемы Пушкина. Но это не делает устаревшими ни Пелевина, ни Пушкина. Их работы будут актуальны, пока жива русская культура и русский язык.
> это про жирные нулевые?
Это предчуствие нулевых. Если ты этого не заметил, разговаривать дальше имхо не о чем.
>это не значит, что произведение ими ограничивается
Так больше у Пелевина и нет нихуя. Атсылачки, тухлые мемы, убогие каламбуры - плюс анатман с шуньятой из книги в книгу без каких-либо изменений.
>деконструкция соцреализма и русской классики
>Это предчуствие нулевых!!!1
Ясно. Сорокин еще и Вангой на полставки подрабатывал.
А что тебя так удивляет? Любое искусство так или иначе обращено в будущее. Анализируя излучение давно умерших звезд, мы можем узнать далекое прошлое физического мира. Точно так же анализируя современное искусство, мы узнаем будущее общества, которое это искусство создает.
Передвижники, реалисты, субкультура нигилизма - и уже глядя на все это разумный человек предсказал бы очертания красной революции 1917.
Ревущие 20е, проза потерянного поколения, джаз - из всего этого отчетливо видны контуры неолиберального мира, атомизации индивида и общества потребления, основных характеристик нашего времени.
>Любое искусство так или иначе обращено в будущее.
Прусту об этом расскажи.
>и уже глядя на все это разумный человек предсказал бы очертания красной революции 1917.
И че, много таких разумных было? Даже Достоевский с Лесковым толком ничего не предсказали, хоть и уловили какие-то "тенденции".
Интересно, насколько надо быть аутистом, чтобы не выкупить сарказм предложения рассказать покойному писателю о его творчестве. О сарказме рассказать Прусту, что его насквозь ретроспективное творчество "так или иначе обращено в будущее" (будущему читателю разве что, но это уже дешевая игра словами) я вообще молчу.
>рассказать Прусту, что его насквозь ретроспективное творчество
Докажи тезис. Пруст говорил, что его "Поиски" не есть ностальгические попытки вернуться в прошлое, но есть попытка восстановить историю личности, чтобы вновь проиграть и освободить ее. В этом плане Пруст обращен ни к будущему, ни к прошлому, но к человеку вневременному. "Поиски", по сути, есть история патологической любви, и чтобы освободиться от нее, Пруст вынужден вскрыть в себе (в своем альтер-эго) все предпосылки своего помешательства на Альбертине.
Вот это ты приложил этого злого дурачка, азазазаз))0))
> его насквозь ретроспективное творчество "так или иначе обращено в будущее"
Ты серьезно? Лол, когда я говорил, что искусство всегда обращено в будущее, я естественно не имел в виду интенции и взгляды отдельных авторов. Автор может хоть про царя Гороха писать - но все равно это будет не рассказ о прошлом, а рассказ о будущем. Мастера возрождения тоже думали, что просто восстанавливают античность - а на самом деле создавали совершенно иной, новый мир. Здесь речь идет об искусстве как о феномене общественной деятельности, который формирует образно понятийную картину мира для нескольких поколений вперед - и, таким образом, формирует будущее.
Пруст кстати тут идеально подходит, вся его ретроспективность (скорее даже нарочитая "вневременность" произведений) очень четко предсказывают конец старой европы и чвеловека старой европы, растворившегося в массовых движениях первой половины 20го века.
Я хоть и поддакивал тебе в этом споре, но не нужно принижать Набокова.
Мне видится, что конфликт между Набоковым и Достоевским возник из-за того, что Ф.М. - единственный писатель, которого Набоков не смог переписать, и вообще толком не понимал как это написано. Отсюда эти придирки к сценам (Соня и Родион над Евангелие), отсюда некоторая истеричная мелочность, совершенно нехарактерная для Набокова неспособность рассмотреть лес за деревьями.
Обиженный - безусловно. Уязвленный, взбешенный, ревнивый, но никак не бездарь.
Если честно, я признаю все упреки Набокова в сторону Достоевского в какой-то степени обоснованными. Некоторые сцены его книг кажутся излишне наигранными, сентиментальными, вычурно "книжными". Учитывая, как небрежен был Ф.М. в написании своих ранних романов (писал практически сразу начисто), можно сказать, что как стилист он неважен. Те сцены, где он пытается быть именно художником (например, начало "Бесов" или некоторые сцены из "Идиота") просто скучно читать до ломоты в скулах.
Ну а вся ценность Достоевского в том, что он мыслитель, причем именно газетно-полемического толка, отсюда и берется полифоничность его прозы. Его романы — это место столкновения идей, всего его персонажи — это ходячие идеи и служат только для их иллюстрации. Художественно это не совсем оправдано, но имеет право на существование.
Набоков же, судя по тому, что он не различает трансцендентного и трансцендентального в своих рассказах, поверхностно знал философию и историю русской мысли (поскольку он рос в окружении европейской литературы), поэтому и не "прохавал" Достоевского. Наверняка его еще раздражали ходячие штампы о "духовности" и "мессианстве" Ф.М., которые были достаточно распространены среди западной читательской аудитории.
Очень точное наблюдение, прямо совпадает с моим видением один в один. Ранний Сорокин охуителен. Рассказы, Очередь, Тридцатая любовь Марины, Голубое сало. Начиная с ледяной трилогии пошла хуета с небольшими просветами. Все-таки писателю нужно знать момент, когда нужно остановиться. Пелевин мог бы остаться неплохим писателем второго ряда, если бы закончился на Generetion "П". Тогда он неплохо писал об актуальном, его гэги были смешны, он популярно пересказывал Ги Дебора с буддизмом, что для многих было откровением. Но он превратился в какую-то машину по генерации откровенно конвейерного убожества.
Ну не скажи. "S.N.U.F.F.", "IPHUCK 10" - очень хороши, хоть это уже и токсичный Пелевин. На самом деле, если уж на то пошло, то ему стоило закончиться на Чапаеве, потому что именно с "Generation П" уже начался тот самый Пелевин, которого мы все так сильно не любим но все равно читаем.
Не понимаю, как можно не заметить градус злободневной мизантропии в его последних творениях, причем нарастающей с каждым последующим романом. Исключением будет пожалуй Искусство легких касаний - там как тот самый ироничный ранний Пелевин.
>Улицкой
Та ещё желчная мразь.
Я воспринял в контексте "опасный для упоминания в приличном обществе".
Мне, наоборот, кажется, что ранний Пелевин злее и неуступчивее. Священная книга оборотня - переломный момент на мой взгляд. Конечно, можно сказать что это своего рода пересказ Затворника и Шестипалого, но в СКО впервые выстраивается какая-то цельная оптимистичная, светлая модель мироустройства в нашем контексте. В Снаффе контекст становится общемировым и, несмотря на эсхатологический фон, Пелевин опять повторяет тот же трюк с прыжком в Радужный поток, но уже без трансцендентного мотива (вот за репетитативность его можно ругать, да, с другой стороны все равно читать больше нечего).
> в СКО впервые выстраивается какая-то цельная оптимистичная, светлая модель мироустройства в нашем контексте.
Ну-ну.
Такая светлая, что бессмертное существо решает свалить нахуй из этого мироустройства, оставив ему комплект трусов и пса-пиздеца на генераоьской должности.
Это если не брать в расчет Крошечку-РоссиюшкуХаврошечку и доение ее на нефть до талого. Оптимистично до опизденения.
Ну тут правда в глазах смотрящего.
Пелевин описывает реалии и не фальшивит. Оптимизм в тональности, а не в том, чтобы соврать какие мы все молодцы и что все у нас будет охуенно, а если пока что не молодцы, то надо вот так и вот так и тогда все точно будет. Пелевин не знает как надо. Но при этом он рисует светлые образы, почти мелодраматические, помимо очевидных сцен какой-никакой любовной связи (тоже не встречавшихся ни в каком виде у него ранее), можно упомянуть образ витального мужика, который подкатывает к А Хули в самом конце, он собирается жить, в тех условиях, какие есть, он просто хочет жить, он "изготавливается к последнему прыжку", хоть ему и за 50. Хаврошечка - это Россия, но и он - тоже Россия, и А Хули - растворяющаяся в вечности, исчезающаяся навсегда, но и остающаяся во всем навсегда - тоже Россия.
Вообще, замечательный пример избирательного внимания.
Пса-пиздеца (наивную надежду на сувернность и ЯО) оставляет точно не она.
Далее, не трусы, а "трусики типа "неделька" со словом "Воскресенье"", если уж заикнулся о символизме - играй до конца. А еще маечка с надписью "скиf" на груди, которая, помимо дежурного фака, отсылает нас к звенящему призыву Блока, который тебе лучше бы освежить в памяти (там и про обливающуюся черной кровью Хаврошку есть).
Пелевина может в главе контркультура. И то сомнительно. В современной России литературы мирового уровня нет.
Мне книги Пелевина всегда заходили. Сорокин то же норм.
Пелевин, по факту - это просто модный писатель. У него нет ни одного произведения, которое можно было бы преподавать в школах (ну, возможно, только "Затворник и Шестипалый", как победа индивидуализма над коллективом).
Сорокин - просто писатель немного чернушных смишняшек. Его то же врядли будут проходить.
Остальных не читал.
в 2002 в 11 классе мы проходили пелевина
Лимонова проходить будут.
>У него нет ни одного произведения, которое можно было бы преподавать в школах (ну, возможно, только "Затворник и Шестипалый"
Жизнь и приключения сарая, Желтая стрела, Принц госплана.
В "Принце" правда лет уже через 10 зумеры перестанут понимать половину: дос, дискеты, совки воюющие на абрамсах, а как наши учителя обьясняют, то наверное лучше исключить, да.
Ну и, думаю, большинство ранних рассказов да повестей можно включать.
Сорокина не включат никогда, если только не произойдет революция в образовании и фильмы Басковой будут разбирать на уроках. Я тег ебал гады могол это слишком для школы даже будущего
Нет.
Они уже мало кому интересны уже сейчас.
>Прилепин
Ну, у него книги узконаправленные. Освещают определённых людей в определённое время. Как литература - говно, и через десяток лет ценность в ней найдут только политологи какие-нибудь. Так что изучать его будут только если решат целенаправленно обмазаться ретроспективой этого времени. Это возможно, но не точно.
>Пелевин
Если включат изучение современной нам литературы - определённо. Он не так плох, имеет своё лицо, ну и такой - подойдёт "всем". Он ещё и энтрилевельный как и вся школьная программа. Но это чисто потому что выбор не очень большой, особо некого в школе изучать больше, потому что писатель не особо выдающийся, уровня Олейникова, Замятина и Шукшина.
>Сорокин
В школе - определённо нет. Школьная программа даёт некий "общий" культурный багаж и базовые нравственные ориентиры. Сорокин для этого не нужен. Его профиль это эксперименты интересные только небольшому ряду упарывающихся по такому и литературоведам. Вот в университетах, где литературу будут изучать как дисциплину - там да, а в школах про другое, Сорокин там не нужен.
>Быков
То же самое, что и с Прилепиным. Как изучение времени, но уже с позиции как это видел лагерь либералов.
Ну и:
Пелевин уже входит постольку-поскольку. Когда я учился в школе, в классе вроде 8 или около того, Пелевин в нашей школе был включён в ряд авторов из выборочных книг на лето (это была Жизнь насекомых). Не совсем понимаю, зачем ему посвящать отдельные уроки, ведь их нет у Сологуба, Замятина, Набокова, Стругацких, Довлатова и у других авторов не хуже чем Виктор Олегович.
Прилепин и Быков на самом деле - шлак, попавший в "своё" поколение и никакой значимости не имеющий.
Сорокин не то, что бы чем то плох, но ты серьёзно думаешь о Сорокине, когда ещё не включены Ерофеев, Лимонов, Соколов? Уж они явно заслуживают этого больше, не находишь? Для начала стоит Ёлку у Ивановых включить хотя бы, а пока рано для Сорокина.
>называет кого-то зумером
>не понимает что принц - не метроидвания
Тексты Прилепина есть на ЕГЭ по русскому языку.
Пелевин уже давно в программе на летнее чтение для 11 класса и во всех учебниках для 11
Сорокин - есть отдельные упоминания, но далеко не во всех учениках, произведений для чтения нет в школьной программе.
Быкова ни разу не затрагивали (разве что Василя, лол).
На мой взгляд, куда логичнее вставлять в школьную программу последних писателей Совка.
Войнович, Аксенов, Рыбаков, Ерофеев, Искандер (эти двое есть), Саша Соколов, Астафьев (есть даже Царь-рыба в 11), Водолазкин
Вот мой список за 11 класс, три года назад
Попадет и Довлатов, и Шолохов, и Астафьев, и Набоков род раздачу
https://mel.fm/novosti/4398571-iz-obshchego-dostupa-rossyskikh-bibliotek-ischeznut-knigi-s-markirovkoy
А ты в курсе, что "Тихий Дон" сейчас имеет маркировку 18+? Что все произведения Довлатова (которые включены в список ЕГЭ по литературе) все 18+? Что "Царь-рыба" Астафьева 18+?
Может просто кто-то в министерстве ебнулся?
Никто не заставляет в школьную программу хуярить Маркиза де Сада, или Масодова с Сорокиным.
Но нормальным произведениям и авторам за что страдать?
Какой вброс, блядь?
Ты зайди в любой книжный.
Просто открой Лабиринт и посмотри тихий дон в серии Большие книги от Азбуки. Там прямо на обложке 18+ влепили, чтобы все видели
Довлатова школьникам не продавали - были инциденты года два назад.
Девке, блядь, Есенина не продали!
Остальные не нужны.
В русской литературе (более-менее современной) есть куда более достойные представители, чем махровый националист, копрофил и еврей-учитель
Будут ли когда-нибудь преподавать аниме на уроках литературы?
Пора бы. Аниме это уже считай классика.
Низкопробная россиянская культура.
У меня есть теория на счет российской литературы. Я бы назвал это "литературой на всякий случай". То есть у нас книги не отражают актуальные темы и современность, но больше пишутся на всякий случай - если вдруг произойдет реинкарнация злого сталина. Чтобы этого не случилось, надо писать про будущего антихриста сталиниста, который обязательно придет в этот мир и все разрушит. Российская литература абсолютно эсхатологична. Это мифологическое мышление. При этом распространяется оно не только на условно либеральную, но и условно просталинисткую литературу. Только здесь уже верят в первородный грех - первородный грех разрушения советского союза. За это русский человек будет неизбежно наказан грядущим апокалипсисом. Таким образом, вся современная литература на деле является образчиком фрустрации отечественной интеллигенции, фиксацией на фалосе члене кпсс товарище Сталине. Возникает вопрос: зачем эти бредни, которые уже никому давно не интересны, преподавать в школе. Это комплексы не современные, а постсоверсткие. Если читаешь российскую литературы, значит, неизбежно ты постсовок.
Сорокина 100 процентов ни в каком формате в школьную программу не включат, остальных очень даже вероятно. По Попелевину почти нет сомнений, многие знакомые мне преподы литературы и связанные с этой сферой люди считают его чуть ли не классикой.
Ебалаи
Да есть ПЕЛЕВИН уже давно.
Выше учебники скидывали, списки литературы на лето.
Я учился в обычной мухосранской (20k населения) школе. И мы в 11 классе несколько уроков потратили на литературу постмодернизма. Училка даже заставляла прочитать "Омон Ра". Он прекрасно вписался в школьную программу. Говорили еще обзорно про "ЧиП", "Generation П" и "Жизнь насекомых".
Школоте понравился Олегыч. Многие мои дноклы потом читали другие его книги
Ты тупой? Или тупой?
Ты знаешь, что такое ФГОС?
Сейчас даже сельские школы учатся по этому стандарту. Программа плюс-минус у всех одинаковая.
И Солженицына проходят, и в ЕГЭ по литературе он есть. И на итоговом сочинении его используют.
А Пелевин - автор обзорный. На него не тратят столько уроков, НО ОН ЕСТЬ БЛЯДЬ.
>Задание 17
>Установите соответствие между деятелями культуры и фактами их биографии: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
>А) И.Е. Репин
>Б) отец Сильвестр
>В) митрополит Иларион
>Г) В.О. Пелевин
>1) Автор «Слова о законе и благодати».
>2) Творчество относится к периоду правления Петра I.
>3) Современный писатель, автор романа «Generation „П“».
>4) Редактор Домостроя.
>5) Современник Александра III.
>6) Композитор, создатель оперы «Снегурочка».
Не знаю, о ком ты говоришь. Как ты не можешь понять, что я как патриот своей страны очень расстраиваюсь, что сейчас нет писателей, которые бы хоть на миллиметр приближались бы к классикам русской литературы. Ты читал Водолазкина? Это же позорище. Его по аналогии с немцами называют представителем жанра интеллектуальным романом. Но он блядь стилистикой не владеет вообще. Ну, это просто пиздец.
А хуле ты, как патриот, не волнуешься, что зумерское поколение ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Гоголя, ни Толстого, ни Достоевского, ни Чехова не читает?
Им ебаный ютуб и тикток заменил все это. Они даже фантастику и научпоп перестали читать.
Они перестали даже играть в видеоигры, смотреть фильмы и сериалы.
ОНИ ПОЛНОСТЬЮ ДЕГРАДИРОВАЛИ до самого примитивного уровня.
Лучше над этим подумай, любитель родины.
Пусть человек живет так, как ему нравится. Меня больше волнует отсутствие развитие в литературном процессе, как таковом. Я рассматриваю литературный процесс как процесс космический.
>А хуле ты, как патриот, не волнуешься, что зумерское поколение
Кстати, ты уверен, что после "ты" перед "как" нужно ставить запятую. Ещё со школы помню, что если союз "как" имеет значение "в качестве", то запятая не нужна.
Дети классику практически не читают, так что о чем вы вообще...
Хотя, рад, что на ура моим зашли "Герой нашего времени", "Обломов", "Евгений Онегин" и "Отцы и дети". Хоть что-то весь класс прочитал
зашквар пролапсин - возможно
львович боров - возможно
т.к. словоблудлное говно сервировано а-ля шлепок на безопасной лопате для использования в детских садах для кормежки юных умов дриснявой пюрешечкой кириллической словесности.
Сорокен - нет, так как у этой говёшки есть один завиток,one too many
пелевин - нет, слишком рандомный дрист.
при этом 100% никакой ошибки и будьте уверены - если ремарка взять за ноль, как в пустую страницу глядеть, то все четыре русоклацника-по-клавиатуре имеют серьезный отрицательный литературный вес.