>прув ми вронг еее
Нет. Попробуй доказать нам, сравнив стили Масодова и Пепперштейна и обозначив их сходство.
>Попробуйте убедить меня в обратном.
Зачем?
>Натуралистичная жестокость романов не понравилась Министерству печати России, и оно вынесло предупреждение издателю. Выдержка из предупреждения гласит: «Было установлено, что в книге описываются убийства, глумления над трупами, непристойные сцены, провоцирующие низменные инстинкты
>нахуя Пепперштейну в принципе было бы шифроваться
>нахуя
Не каждый решиться выкладывать подобный контент под своим именем, потому что так или иначе могут найтись те, кто посчитает подобное непотребным и привлечь к ответственности, но разве поймет это каким-то чудом залетевшая сюда прямиком из конфочек глупая селедка (ставлю расчет, что ты школьница, где-то класс 8-9), которая ещё делит мир на черное и белое? Как ты показала вряд ли, так что повторяю, иди обратно в свою вкашечку пытаться пукать интеллектом и ныть, что тебя везде угнетают и обижают.
Тебя, кстати, справедливо попросили привести про и контра агрументы, почему ты так считаешь, так что анон из второго поста был прав. Если ты берешься что-то доказывать, то доказывай, хуле ты на визги в стиле школотрона из быдлятни перешел?
Пепа вполне может быть Масодовым, эта версия не один раз уже была озвучена. Так же справедлива версия, что это комплект писателей, вроде Мамлеев+Сорокин+Довлатов. Где-то попадалась статейка, что это вообще какой-то ноунейм-препод, и у него даже вроде интервью брали.
На сегодняшний день этого писателя не сдеанонили и не поймали за руку как дешевку, значит любой расклад справедлив. Есть у тебя контраргументы? Я думаю, что нихуя. А лично твои догадки никого не ебут, поэтому:
>Попробуйте убедить меня в обратном
Засунь себе в очко, до тех пор пока не напишешь что-то внятное от чего можно было бы оттолкнуться и оформить спор.
>Не каждый решиться выкладывать подобный контент под своим именем, потому что так или иначе могут найтись те, кто посчитает подобное непотребным и привлечь к ответственности
Няш, если бы ты застал в сознательном возрасте начало нулевых, когда Масодова печатали, ты бы такой хуйни не спизданул.
Ебалай тупорылый, с сельдью срался я, и я не ОП. Мне вообще похуй на твоего Масодова. Я хочу показать, что бывают резонны не выпускать что-то под своим именем.
>На сегодняшний день этого писателя не сдеанонили и не поймали за руку как дешевку, значит любой расклад справедлив. Есть у тебя контраргументы? Я думаю, что нихуя.
Ты у-у-умный!
>>623175
Тому же Пашке подобный "хайп" мог бы помешать карьере художника. На его месте мог оказаться кто угодно, и у каждого могли быть свои причины.
>Через три года после публикации роман оказался в центре скандала — летом 2002 года молодёжное движение «Идущие вместе» провело акцию у Большого театра, в ходе которой активисты выбрасывали фрагменты «Голубого сала» в огромный пенопластовый унитаз, объявленный ими «памятником Владимиру Сорокину». Писатель назвал акцию государственным онанизмом из-за того, что милиция охраняла их от зевак. С подачи «Идущих вместе» (возможно, в связи с мнением Басинского) Сорокин был обвинён в распространении порнографии, и прокуратура возбудила против него уголовное дело по статье 242 УК РФ. В апреле 2003 года дело было закрыто «за отсутствием состава преступления», поскольку проведённые экспертизы романа показали, что «все откровенные описания сексуальных сцен и естественных отправлений обусловлены логикой повествования и имеют безусловно художественный характер». Скандал, спровоцированный «Идущими вместе», способствовал значительному росту популярности Сорокина и тиражей «Голубого сала».
Что ещё расскажешь, милок?
>способствовал значительному росту популярности Сорокина
>способствовал значительному росту популярности Сорокина
>способствовал значительному росту популярности Сорокина
>подобный "хайп" мог бы помешать карьере художника
>подобный "хайп" мог бы помешать карьере художника
>подобный "хайп" мог бы помешать карьере художника
Мимо ОП
>>623174
> Засунь себе в очко, до тех пор пока не напишешь что-то внятное от чего можно было бы оттолкнуться и оформить спор
Мне тебе все рассказы Масодова и Пеппершейна кинуть сюда или че? Я сделал свои выводы исходя из похожести стилей, если хочешь убедиться, то почитай сам.
> Читал его рассказы, совсем не похож.
Видимо мы разные рассказы читали.
Кстати, где-то наткнулся на анонов, которые тоже утверждали, что Пепперштейн — Масодов.
Масодов - это Дмитрий Волчек. Он его издавал и он единственный, кто с ним встречался лично (по его словам).
>Мне тебе все рассказы Масодова и Пеппершейна кинуть сюда или че?
Достаточно нескольких абзацев, у которых было бы видно сходство. Как-то так:
>«В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми». («12 стульев»)
>«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…» («Мастер и Маргарита»)
Мне лень снова открывать Масодова, так что про скину пару отрывков прозы Пепперштейна. Те, кто читал Масодова, найдут сходства.
Детский дом был родной для Мицели. Он стоял на небольшом пригорке, окруженный сетчатым забором. Когда Мицель ходила еще игрушечно, как плюшевый медведь, этот забор был для нее вроде горизонта. Обведенный забором мир был огромен. Здесь помещалось все: дом посреди, цветники и веранды вокруг, неведомые заросли за верандами. Все это соединялось чистыми каменными дорожками, и заросшими тропками, и сухими тропинками в далеких местах. В небе стояло солнце. и оно, ослепительное, и мир вокруг, увиденный в солнечном свете вдруг весь, целиком, был самым ранним воспоминанием Мицели. Они стояли на припеке вдвоем с Манькой, и Манька учила ее плакать. Мицель была за что-то наказана, и ей нужно было заплакать. Манька заставила ее смотреть на солнце и не моргать, чтобы слезы выступили на глаза. Таким способом получились в конце концов две слезы, и Мицель сразу побежала их показывать. С тех пор, стоило ей заплакать, она тотчас вспоминала солнце.
А сейчас слезы заканчивались, и солнце, сияющее во сне Мицели, гасло. Картины из прожитой жизни путешествовали в дремотной ее голове и меркли одна за другой и исчезали из памяти. Дыхания было у Мицели мало, столько же, сколько воспоминаний. Жизнь, прожитая ею, была коротка, потому запас воспоминаний подходил к концу, и вместе с ним кончался запас дыхания.
«Скоро нечего уже будет вспоминать, и я засну», — думала Мицель.
Между тем ночь продолжала свой путь, оборачивалась звездная карта, и луна добралась до елочных вершин на другой стороне поляны. Мицель забыла уже всю свою прошлую жизнь и почти совсем потеряла память, но тут, к счастью, за ее спиной что-то стало происходить. «Кто-то топчется в снегу», — подумала сонно Мицель.
Правда, доносилось скрипенье снега, но оно не делалось громче или тише, а неслось равномерно, словно приплясывал кто-то усталый. Что-то странное слышалось в снежной возне, и эта странность пробудила наконец Мицель и заставила прислушаться. Тогда она медленно стала узнавать слова и догадалась, что не топтанье на снегу, а разговор скрипучими снежными голосами доносится сзади, разговор, топчущийся на месте.
Уличный свет, изломавшись, взбегал по ступеням вверх. Мишата осторожно побежала тоже — вверх, неизвестно куда, на ощупь.
Местами было так темно, что она бежала с закрытыми глазами. Вот лестница кончилась. Свет косым окошком лежал на потолке. Окошко вело дальше.
Не раздумывая, Мишата влезла по приставной железной лесенке и, поднатужась, приподняла обитую жестью крышку.
За спиной оказалась стенка, а сбоку — пустота. Туда и вползла Мишата, стащила ранец и уселась, прислонясь к стене.
Никто за ней не гнался... Весь огромный колодец лестницы был полон безмолвия и мрака, пробитого на пощадках пыльным уличным светом. Но Мишата еще заставила себя привстать и опустить тихо крышку. Потом уселась окончательно.
Сидела и смотрела, как по мере пришествия ночного зрения сереет мрак и проступают в нем очертания комнаты, крошечной, шагов в пять поперек. Посреди возвышалось огромное колесо, наполовину скрытое в полу. Маленькая лесенка виднелась чуть дальше и завершалась дверцей в потолке.
Превозмогая усталость, Мишата встала и, обойдя молчаливый мотор, взобралась по лесенке и нажала на дверцу. За ней оказались звезды.
Мишата высунула голову и задохнулась от свежести и сощурилась — мокрый ветер толкнул ее в лицо, подхватил и растрепал волосы. Дуло ровно, мощно, и было очевидно, что здесь такой ветер всегда. От дождя остались только белые обрывки облаков. Железо под пальцами было мокрым. Мишата осторожно вылезла по пояс и осмотрелась.
Впервые ей открылась столь страшная высота, и впервые с этой высоты Мишата увидела так много мира и так много ничем не загороженного неба над ним.
Город лежал внизу. Начинаясь в глубоких пропастях между крышами, он расходился и разветвлялся в стороны вереницами редких фонарей.
И вот что потрясло Мишату. Несмотря на то что каменные донья улиц блестели от влаги и число фонарей в них удваивалось, темнота царила во всей середине города. Но этот пустынный и мрачный город был окружен целым морем огней.
Дома, дома! Тысячи ярко освещенных домов стояли гигантским кольцом, и края ему не было: огни сливались в единое дрожащее покрывало и потом обращались в зарево, которое опоясывало горизонт.
— Этот город, да он же невероятный! — прошептала Мишата. Да возможно ли здесь что-то понять? А тем более найти?
Ответить ей было некому. Только провода раскачивались и гудели под ветром. Становилось все холоднее. На западе небо поблекло – оттуда ползли новые тучи, предназначенные новому дню.
Мишата забеспокоилась, не протекает ли крыша люка. Вернее, заставила себя побеспокоиться об этом.
— Если я промокну, вряд ли начну соображать лучше, — сказала она и полезла вниз, припоминая, что на лестнице видела картонки... И она их действительно нашла.
Крышка люка закрылась плотно. Стало темно, но зато тепло и уютно.
Есть Горожане Солнца в PDF
https://yadi.sk/i/IHENDVZUqZRyj
Был такой писатель-невидимка и в доинтернетовскую эпоху. В начале-середине XX века. Б. Травен. Его инкогнито не раскрыто до сих пор. Все предположения насчет того, кто стоял за этим псевдонимом, до сих пор спекулятивны. Так вот он даже со своим агентом не встречался, все общение было исключительно по почте. Ящик до востребования.
Другой писатель-невидимка первой половины XX века, Курбан Саид, он же Мухаммед Асад-бек, тоже был раскрыт сравнительно недавно. Это при том, что он соблюдал конспирацию совсем не так тщательно, как Неизвестно Кто, Абсолютный Анонимус, скрывавшийся под псевдонимом Б. Травен.
Если писатель-невидимка очень-очень-очень захочет скрыть свое настоящее имя - он его скроет так надежно, что потом инкогнито может сохраняться десятки лет. Возможно, для кого-то стирание своей личной истории процесс не менее увлекательный, чем само литературное творчество.
Высрался, спасибо.
Я вас умоляю, Масодов - это неизданный Платонов, кто-то тайно купил у его жены архив, чтобы не порочить имя русского писателя, и под псевдонимом издал, а теперь в каждом, кто испытал влияние прозы Платонова и атмосферу позднего совка, пытаются обличить Масодова. Вот теперь и Павел Пепперштейн, наряду с Радовым, Мамлеевым, Сорокиным и Боровиковым(не бонхедом).
Так по косвенным признакам можно притянуть эту гипотезу.
А что пеперштейн в интервью говорил на счёт своей книги?
Всем бы конечно очень хотелось верить что Масодов это какой-то очень известный автор, который побоялся публиковать работы под своим именем, но убедительных доводов в пользу этой гипотезы нет. Егор, Володька и Юра думаю не скрывались бы.