Чем дальше живу, тем больше убеждаюсь, что в нашей стране ничего не меняется и никогда не изменится. Сколько себя помню, всегда существовали массовые так называемые «патриотические» движения, объединяющие отборную воинствующую сволочь. Раньше это были комсомольцы, любера, затем различные народно-патриотические движения типа общества «Память». Сейчас это скинхеды, всяческие «Идущие вместе»... Для всех же остальных в нашей стране единственно возможное состояние — это чемоданное. Здесь нельзя жить. Здесь можно только воевать, болеть, выживать, куда-то пробиваться с боями и потерями. Здесь нет завтрашнего дня. В любой момент тебя могут избить, ограбить, выкинуть в окно электрички инструменты... Издать какой-нибудь новый закон — и лишить тебя всего. В любой момент могут посадить, да и вообще убить без суда и следствия. Отсюда в умах постоянно рождаются всевозможные замыслы глобального переустройства вселенной, диковинные сектантства, апологии самоубийства и тому подобное. Все мысли направлены не на то, чтобы спокойно жить и что-то планомерно делать, а чтобы как-нибудь лихо отсюда сдристнуть, либо за рубеж, либо в тайгу или какой-нибудь скит, или на тот свет, или вообще в другое измерение. Наша страна — это беспощадный зловещий полигон. Раз уж здесь очутился, изволь принимать правила игры... Если не сломаешься — ты герой на все времена, а если не вышло — то тебя и нет и не было никогда
бамп
>>137660147 (OP)Они люди, а ты - бесполезный мусор, от которого пользы ни себе, ни людям. Мимо-ольгинец
>>137660147 (OP)Летов, иди обратно на кладбищеhttps://www.youtube.com/watch?v=-Hj4yCNGduM Неудивительны такие заявления от него, т.к. любера дрались с митализдами в масштабах по несколько тысяч человек
>>137660678Гринтекст отклеился>Наша страна — это беспощадный зловещий полигон
>>137660147 (OP)>в нашей стране ничего не меняется и никогда не изменитсяНу это и так понятно, нахуй было тред пилить со стеной текста к тому же?
>>137660147 (OP)>Чем дальше живу, тем больше убеждаюсь, что в нашей стране ничего не меняется и никогда не изменится Дневник А. В. Никитенко {Александр Васильевич Никитенко -- литературный критик, историк литературы, академик Петербургской АН. Сын крепостного.} (1804--1877) -- едва ли не лучший ответ на вопрос: как мы до этого дошли? "Теперь в моде патриотизм, -- продолжает Никитенко, -- отвергающий все европейское и уверяющий, что Россия проживет одним православием без науки и искусства... Они точно не знают, какою вонью пропахла Византия, хотя в ней наука и искусство были в совершенном упадке... Видно по всему, что дело Петра Великого имеет и теперь врагов не менее, чем во времена раскольничьих и стрелецких бунтов. Только прежде они не смели выползать из своих темных нор... Теперь же все гады выползли". Кто главный враг дела Петрова, он тоже знает. В том самом 1848 году, когда объявлена священная война Европе, Никитенко записывает: "Думают навсегда уничтожить дело Петра. Наука бледнеет и прячется. Невежество возводится в систему. Еще немного -- и все, в течение ста пятидесяти лет содеянное Петром и Екатериною, будет вконец низвергнуто, затоптано. Чудная земля Россия! Полтораста лет прикидывались мы стремящимися к образованию. Оказывается, что все это было притворство и фальшь: мы улепетывали назад быстрее, чем когда-либо шли вперед. Дивная земля!"
>>137660147 (OP)что ты имеешь против скинхедов или ты телевизора пересмотрел
Митрополит Филарет пожаловался Бенкендорфу на один стих Пушкина в Онегине: И стая галок на крестах. Митрополит нашел в этом оскорбление святыни. Цензор на запрос ответил, что "галки, сколько ему известно, действительно садятся на кресты московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь более всего московский полицеймейстер". Бенкендорф написал митрополиту, что дело не стоит того, чтобы в него вмешивалась такая почтенная духовная особа. Если это легенда, то до чего нужно дойти, чтобы поверить ей. "В средние века жгли за идеи и мнения, но, по крайней мере, каждый знал, что можно и чего нельзя, -- заключает летописец. -- У нас же бессмыслица, какой мир не видал!" Потерпев поражение в войне с московскими галками, митрополит нашел поддержку в министре народного просвещения, Уварове, который приказал, чтобы профессора философии во всех русских университетах руководились в своем преподавании статьей, напечатанной в "Журнале М. Н. П.", где доказывалось, что "все философии вздор и что всему надо учиться в Евангелии". Никитенко вспоминает по этому поводу проект Магницкого об уничтожении в России преподавания философии, так как оно "невозможно без пагубы религии и престола". Другой министр народного просвещения, князь Ширинский-Шахматов, утверждал, что "польза философии не доказана, а вред от нее возможен". Понятно, что, с этой точки зрения, все философские системы в России не более, как те галки, которые садятся на крестах и пакостят. Да и где уж тут философия, когда один цензор в учебнике арифметики запрещает ряд точек, поставленный между цифрами, подозревая в них вредный умысел; а другой -- не пропускает в географической статье места, где говорится, что в Сибири ездят на собаках, требуя, чтобы сведение это получило подтверждение от министерства внутренних дел. Бесконечная переписка ведется о том, как ставить числа месяцев -- нового стиля над старым, или старого над новым. Одного ученого на университетском диспуте "О зародыше брюхоногих слизняков" за употребление иностранных слов объявили "не любящим своего отечества и презирающим свой язык". Цензор пушкинского "Современника" до того напуган гауптвахтою, что "сомневается, можно ли пропускать известия вроде того, что такой-то король скончался". В сочинении по археологии нельзя говорить о римских императорах, что они убиты, -- велено писать: "погибли"; а греческое слово демос -- народ -- заменять русским словом граждане. И опять вспоминается Магницкий, который доказывал некогда, что книга профессора Куницына, "Естественное право", напечатанная в Петербурге, произвела революцию в Неаполе.
