Сплетаемся в объятьях сестринских. Фарфоровые руки кукольные фарфоровые тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Нежно целуем, по-женски, без мужицких грубостей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Рукотворные духи между нами суетятся с горшками керамическими, мазью французскою полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные духи аки звезды, ибо светится у них все.
— Алиса! — восклицает Кира.
— Я стану Алисой! — восклицаем мы.
Встает Кира первой. Приближает к себе Суигинто. Вставляет Суигинто в Седьмой верзоху уд свой. Кряхтит Кира от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Суигинто Шинку, вставляет ей смазанный рог свой. Ухает Суигинто утробно. А уж Шинку липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю сестру рубиновою левою рукою, а правой направляю уд свой ей в верзоху. Широка верзоха у сестры Шинку. Вгоняю уд ей по самые ядра багровые. Шинку даже не крякает: привыкла, Розен Мейден коренная. Обхватываю её покрепче, прижимаю к себе, щекочу ножницами садовника. А уж ко мне Суисейсеки пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву её. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Суисейсеки, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самого механизма достает махина её, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Шинку. Суисейсеки кряхтит в мое, руками кукольными меня обхватывает. Не вижу той, кто вставляет ей, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем Отец уды нарастил, укрепил, обустроил. Есть чем и друг друга усладить, и медиума наказать. Собирается, сопрягается гусеница кукольная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону игры Алисы воинственные куклы с чайной компанией чередуются, а уж потом Эндзю Мейден пристраиваются. Так у Киры заведено. И слава Отцу…
По вскрикам и бормотанию чую — Эндзю Мейден черед пришел. Подбадривает Кира их:
— Не робей, зелень!
Стараются подделки, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им духи светлые, направляют, поддерживают. Вот предпоследняя подделка вскрикнула, последняя крякнула — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Алиса! — кричит Кира.
— Я стану Алисой! — гремим в ответ.
Шагнула Кира. И за ней, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Кира нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою водой наполняется, заместо ледяной.
— Алиса! Алиса! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Кирой. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.
— Алиса! Алиса!
Входим в купель. Вскипает вода пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Кира, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница кукольная в купель. И встает.
Теперь — помолчать время. Напряглись руки суставчатые, засопели ноздри фарфоровые, закряхтели куклы. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется вода вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:
— Алииисааа!!!
Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.
— Алииисааа!!!
Реву в ухо Шинку, а Суисейсеки в мое вопит:
— Алииисааа!!
Отец, помоги нам не умереть…
Неописуемо. Потому как божественно.
Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кукольного совокупления. Свет включен, якульт в ведерках на полу, еловый воздух, Ali Project - Kinjirareta Asobi. Кира наша после совокупления любит саундтреки послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.
