Здравствуй ч. Много лет назад мне довелось прочитать это творение некой девушки-философа по имени Надежда. Я думаю, срок давности уже истек, поэтому можно публиковать. Мой дорогой друг! Мой урчащий от удовольствия кот! Ты хотел не того формального текста, что обычно требует от меня научное сообщество, ты хотел того, живого и прекрасного что есть во мне. Ты хотел, чтобы на страницах было как можно больше жизни за текстом, а не самого текста. Хорошо, я скажу тебе зачем мне все это. Когда меня увлекает история, выглядит она совсем не как наука, она даже пахнет по-другому. У нее беспокойный, пряный запах, кружащий голову - это тебе не шелест пергамента, не холодный запах вековечных стен - здесь какая-то изобилующая сочность, даже едкость. Как восточные пряности, которые остротой разъедают ноздри. В ней действие в моменте доведено до такой остроты, что даже пахнет она чем-то острым. История не выглядит как мое занятие, она скорее, выглядит как другая жизнь. А точнее, жизнь более подлинная, более настоящая. Такая себе жизнь в жизни. Внутренность бытовухи. Это как открыть форточку в душном помещении. Распахивает. История распахивает. История как видение себя, своего часа сквозь историю, преображает мое существование. Вот почему во мне так пульсирует жизнь, когда я начинаю громко говорить о ней, и ты меня одергиваешь: "Тише, Наденька". Вот почему я люблю таких как ты. Распахнутых. Вы теплые. Вовсе не от образованности. А потому что вы живете не только своей личной жизнью, а какой-то жизнью еще, помимо этой, личной, усугубленно конкретной. Но эта жизнь сквозь историю настолько для вас естественна, что она сочится сквозь быт, сквозь небрежные действия, сквозь озорство в глазах. Понятия не имею как у вас так удаётся. Как только я произношу "история", мое существование сразу преображается. Она меняет способ "быть". И ты знаешь, обычно ее видят как какой-то срез мирового целого, как дисциплину, как что-то строгое, как ...ох, да как бы то ни было, они ее не чувствуют. Люди привыкли разделять жизнь в одну чашечку, а свои занятия, свои пристрастия ко всяким всеобщим вещам, своих внутренних мух, в другую чашечку. Типа, там была работа, а здесь я буду любить жену. Там я выступал и мыслил, а в душе я могу оприметиветь и быть просто человеком, моющимся в душе, закинувшим роскошную бородень за плечо, что единственное будет отличать меня от множества обыкновенных моющихся. Но это не так. История не отстоит от нас на расстоянии наших отдельных занятий, в которых мы должны находиться положенное время. Кстати, в отличии от философии - осознание в самом деле отдельно от неразличенной в происходящем жизни. Она всегда сквозь нас. Это как что-то постоянно живущее сквозь, дышащее сквозь нас, говорящее нашими устами, любящее нашими сердцами, двигающиеся нашими телами. Это как одна огромная сочная, полная драм и авантюр, хохочущей печали, и рыдающей радости, жизнь. Одна огромная жизнь, растянувшаяся на поколения. Она не отдельный срез человеческой действительности, она ее внутренность. Не другое измерение нас с тобой, наших личных, конкретных жизней, а их животрепещущее нутро. Человек и постоянно был одним и тем же, но и в то же время постоянно менялся. В этом его, столь любимая мною специфика, всегда быть тем же самым, меняясь до неузнаваемости. Мы так наивны и так трепетны, когда думаем, что мы живем действительно какие-то свои маленькие ситуации, как исключительно свои, и ничто не стоит за ними. А сквозь наши слова, сквозь наши поступки, переживания, ситуации, сквозь наше самое сокровенное, доступное только нам самим, припрятанное глубоко в душе и опекаемое внутренним теплым секретом, сочится история, история как живая, не писанная, сочится это эволюционирующее сознание, историчность. Историчность – не как обусловленность, а как приобщенность к более общему, как наша глубина, не как жизнь нас – а как жизнь сквозь нас. Ох, я не знаю как выразить это. Только пытаюсь говорить – и меня так захватывает, как будто распирает от этой изобилующей силы.
>Люди привыкли разделять жизнь в одну чашечку, а свои занятия, свои пристрастия ко всяким всеобщим вещам, своих внутренних мух, в другую чашечку. Типа, там была работа, а здесь я буду любить жену. Там я выступал и мыслил, а в душе я могу оприметиветь и быть просто человеком, моющимся в душе, закинувшим роскошную бородень за плечо, что единственное будет отличать меня от множества обыкновенных моющихся. Всегда это чувствовал и знал, только не умел выразить, спасибо тебе за этот пост.
