Дорогой друг мой
Сергей Гаврилович!
С прискорбием Вы мне сообщаете, что срочные дела не позволяют Вам вернуться в ближайшие дни. Сия новость очень меня раздосадовала. Расстроило также и то, что не смогли Вы присутствовать на балу, что давал намедни действительный статский советник Дмитрий Авкстеньевич, Вам еще на прошлой неделе, до Вашего отъезда, в числе прочих приносили приглашение на сие торжество. Ах, что это был за бал! Право, таких ещё никто у нас никогда не давал. С шести часов вечеру и до шести часов утра продолжалось всеобщее увеселенье, шесть раз танцевалась кадриль, а сколько помимо них, да мазурки, да вальсов, да полонез с катильоном было мелких танцев, так и вовсе счесть невозможно. Вся большая зала в доме Дубравиных была с пола до потолка украшена цветами и цветными лентами, что делало вид, будто все не посреди залы танцуют, а в некоем волшебном сне. Народу же было столько , что в доме не помещалось и половины, и в саду тоже играли музыканты, были устроены скамеечки для желающих отдохнуть после танцев и накрыты столы. Блюда же и закуски, и вина по доставляли собой такое разнообразие, что ч не решаюсь дразнить ими Ваш аппетит.
В самом начале, когда не все ещё собрались, многие скучали в ожидании полонеза. Иные подключали свои переносные телеграфы к проволоке, учтиво предложенной хозаином, и вели с кем-то переписки, дамы, а с ними и некоторые кавалеры делали себяснимки на камеры-обскуры, причём, заметил я, у иных, как и у меня, они были по последней моде совмещены с переносными телеграфами. Но потом явился щёголь князь Кириллов и тут же развеял всеобщую скуку, приковав удивлённые и даже насмешливые взгляды собравшихся своей обновкой. Явился же он с тростью для самоснимков, и, надобно сказать, как только выяснилось, до чего эта вещица удобна, вокруг него тотчас же объединилась компания наших модниц и щёголей. Так что, друг мой, вернувшись Вы скорее всего обнаружите такие трости в руках у половины нашего дворянства. А после начался и сам бал. Ах, до чего всё было торжественно! до чего красиво! Полонез я танцевал с дочкою мирового судьи, а потом, присоединившись к картёжникам, выиграл в вист десять рублей и проиграл двадцать в стуколку. После сего пригласил на венгерку Ольгу Александровну Большову, Вы несомненно знаете её, дочь колжского асессора Александра Владимировича Большова. С нею мы и вальсировали, и мазурку тоже с нею танцевали. Как легко танцевала она, словно парила над паркетом, что мне, даю Вам честное слово, видение было, будто это ангел небесный танцует со мною в платье цвета айвори. А после мазурки повёл я её отобедать в боковую комнату, и очутились мы за столом у Дмитрия Авкстеньевича. Хозяин настолько был рад балом, что, казалось, свет по комнате расходился от него, а не от люстры под потолком. Он рассказал нашей компании забавную историю про то, как он решил пароль на телеграфную проволоку, от его дома тянущуюся, долго его придумывал и приставил к ней слугу, а тот сложный пароль забыл и пускал к проводу всех, кто говорил, что Дмитрий Авкстеньевич разрешил им, и в итоге прохожие пообщались больше, чем на сто рублей за счёт действительного советского советника. Оказалось также, что Ольга Александровна наш городской форум посещает, так и сказала: «Люблю — говорит — на городском форуме посидеть». «Как — говорю — и Вы тоже? Неужели мы с Вами каждый раз там друг дружку не замечаем?» А она отвечала, что сидеть там любит утром, когда в здании форума народу ещё не слишком много, а то потом, как на берётся толпа, то лишь коммунальные службы ругают. Теперь, друг мой, и я буду по утрам туда иногда захаживать. После же, из-за стола выйдя, мы уже до самого конца бала друг подле друга были, всё танцевали да разговаривали. Вы просто вообразить себе не сможете, друг мой, до чего это приятный в обхождении человек! Расставаясь после бала мы оба чувствовали, что, будто, пол жизни знакомы. А сам же бал, несмотря на всю пышность свою закончился почти как все остальные: все сделали несколько себяснимков, попадались друг с другом, обещались нанести визиты вежливости да и стали расходиться и разъезжаться. Но не обошлось и без курьёза: князь Кириллов, выпив много вина, долго и громко объяснял музыкантам, закончившие играть котильон, что совершенно неправильно они исполнили кадрильи включал в подтверждение своих слов запись мазурки на фонографе. На том и завершилось сие чудо грандиозное действо, оставив после себя усталость и приятные воспоминания.
На сём и я закончу. С нетерпением ожидаю вашего возвращения, крепко жму вашу руку, начертаю смайлики и проч. и проч.
Ваш друг —
Александр Петрович Водин

«Как мало нужно человеку, чтобы он мог чувствовать себя счастливым! Вот, скажем, задержали тебе зарплату — так ты расстроился и даже разозлился, а как выдали — всё — сразу счастлив. И даже не важно, что задерживали всего-то, смешно даже, на три дня. А ведь это вообще приятно — получать зарплату. Вот кто не любит получать её? Да только тот, может, и не любит, у кого совесть не чиста. Но у меня-то чиста, всё до копеечки я заработал, стало быть и счастье своё я заслужил. А то, что задержали — так это тоже не плохо, этак она только долгожданее»
Иван Петрович был в этот момент счастлив, такое случалось с ним иногда, и всегда в такие моменты он начинал размышлять и филосовствовать. Умозаключения свои Иван Петрович находил весьма остроумным и очень занимательными, отчего его начинало распирать от гордости каждый раз, когда он был счастлив.
Он шёл, вдыхая аромат сирени, слушая свои мысли и шум улицы и любовался. Всем — сочной зеленью посаженных вдоль тротуара кустов, лицами прохожих, миганием светофоров, буквально всем. Крайне редко бывало такое с ним.
«А ведь как много всего противостоит человеческому счастью! Эти всевозможные дела, там, заботы, мелкие неприятности... Одни начальники чего стоят! Да и подчинённые тоже хороши! А ведь как бывает: вот хорошо тебе, всем ты доволен, а тут раз тебе — это сделать нужно, то, сё. И где счастье твоё? Вышло всё! А это ведь значит... А это ведь... А это ведь хреново, однако, что в этом пиджаке внутренний карман дырявый... Вот как можно было заметить это лишь опаздывая на работу? Иду, как дурак — бумажник боковой карман оттопыривает, кто внимание обратит, сразу подумает, что я дурак, вот ей-богу! Попасть бы домой побыстрее и пожрать, наконец, по-нормальному, а не о дырявых карманах тут размышлять...»
Иван Петрович резвым шагом пересёк зебру, косясь на подмигивающего, словно предлагающего побыстрее перебежать улицу, зелёного человечка, прошёл несколько десятков метров и встал у трамвайной остановки. Трамвай подъехал быстро, чем порадовал Ивана Петровича. Тот тут же заскочил внутрь, никого вперёд себя не пропуская. Внутри было полно людей, так же возвращающихся с работы; эти ежедневные давки нервировали Ивана Петровича. Скорчив недовольную мину, он протиснулся мимо невысокого мужичка на освобождённое мужичком место, где изобразив на лице подобие довольства, вновь погрузился в свои размышления. Знал бы он, что в трамвае ему предстоит встретить представителя старой и уже начинающей уходить в прошлое криминальной профессии, шёл бы всё дорогу до дома пешком.
Представитель криминальной профессии покосился на уезжающий трамвай, потоптался, осмотрелся кругом, зашёл за остановку, ещё раз оглянулся и вынул из рукава коричневый кошелёк. Растягивая рот в довольной ухмылке, заглянул внутрь и, ловко перебирая тонкими длинными пальцами, пересчитал денежные знаки, всё сильнее ухмыляясь с каждой новой купюрой, попадающей под палец. Через полминуты, когда улов был взвешен, а лицо карманника представляло собой гримасу наслаждения, бумажник отправился в карман серых брюк к ещё одному коричневому бумажнику, но поменьше.
Осчастливленный мужичёк сел на скамью под прозрачным зелёным навесом, никак от уже по-летнему жаркого солнца не защищавшем. «На сегодня хватит» - подумал он, чувствуя, как по телу разливается что-то похожее на насыщение. Тут же через дорогу остановилась маршрутка, мужичёк-карманник чуть прищурился. «Да это просто праздник какой-то! » - он встал и бодрым шагом направился к жёлтой ГАЗели, сел внутрь, передал за проезд, откинулся на сидении. «Хорошо...»
Вскоре он уже шёл по кривым плитам тротуара, сзади отъезжала маршрутка к очередной своей остановке, навевая мысли о кораблях, плывущих от островка к островку; «хотя нет, не то; ну и чёрт с ними! маршрутками, кораблями»; небо было голубым, трава была зелёной, хоть её и нигде не было видно, жизнь была прекрасной. На дереве чирикали воробьи, светофоры вспыхивали, приглашая перейти на другую сторону, чужие деньги ласкали сердце и растягивали карман. «Хорошо же!» «Душа у карманников находится в кармане и греется о чужие деньги». Дом уже близко: пройти переулком, пересечь два двора и, собственно, всё. На гопоту главное не наткнуться.
В переулок мужичёк вошёл с тягучим чувством довольства, вышел с другой стороны — с синяком под глазом... И без кошельков... На улицу из переулка шагнули двое рослых парней с лицами, что называется, не обезображенными интеллектом, отошли, покурили, покумекали, разошлись.
Солнце незаметно приближалось к горизонту, духота постепенно спадала, гопник шёл по улице и думал о чём-то неопределенном. Но вдруг...
«Вот он! Вот!» - молодая девушка пальцем указывала на него человеку в форме. «Твою ж мать!» - бритая голова быстро сообразила, ноги резвыми шагами понеслись к ближайшему повороту. Далеко гопник не ушёл, а вот чужой кошелёк незаметно скинуть в сторону успел.
Простой прохожий шёл в это время со своей простой работы в своё простое жилище. Смотрел себе под ноги, ни на что внимания не обращая, ни о чём не думая; ноги по привычке несли его домой, руки по привычке покачивались в такт шагам. Однако кошелёк в глаза ему всё-таки бросился; простой прохожий оглянулся — рядом никого, поднял находку, повертел в руках, сунул в карман; ноги вновь понесли по привычке тело, руки вновь по привычке помогали ногам, мозги опять по привычке ни во что не вмешивались. Через пару кварталов он споткнулся о край одной из плит тротуара, тут же выпрямился и с выражением лица «ничего не случилось, не обращайте внимания» двинулся дальше, кошелёк же остался лежать на пыльной плитке пыльного тротуара.
«До чего же назойливы некоторые люди! Нет, ну как так можно?» Ивану Петровичу оставалось метров сто пройти до подъезда. Но он встретил соседа. «Всё! Теперь я знаю всё! Кто из наших политиков козёл, а кто “норм мужик”; теперь я посвящён во все тонкости футбола; знаю, какая продавщица — сволочь, потому что ошиблась со сдачей в свою пользу, а какая — дура, потому что ошиблась со сдачей в его пользу... Обо всём я теперь проинформирован! Сколько уже времени? Да уж точно больше семи! Ага, двадцать минут. Тюкнуть бы его в темечко...» Иван Петрович шёл медленно, смотря себе под ноги; кошелёк; лежит; знакомый, просто до боли. Иван Петрович аккуратно, словно неразорвавшийся фугас он нашёл, а не бумажник, поднял его и покрутил в руках, открыл, заглянул — точно — он самый, пересчитал деньги — все на месте, похлопал себя по карманам, даже в дырявый заглянул, посмотрел вперёд — вот его подъезд, совершенно точно — он у своего дома, наконец, совершенно обескураженный замер, уставясь куда-то перед собой. «...» - подумал Иван Петрович. Сейчас его телу можно было предать любое положение, в таком он был оцепенении, настолько был он поражён. Но вскоре, вышедши из ступора, Иван Петрович медленно отправил бумажник в карман, сделал робкий шаг к дому.
«Удивительно... Поразительно! Но ладно, ладно, хватит об этом... О чём уж я размышлял? Ах да! Как много нужно человеку для счастья... »

Виталику не спится. Взъерошенный и красноглазый лежит он на кровати и сверлит в потолке дыру злобным взглядом человека, голодного до рези в желудке, но в то же время напрочь лишённого аппетита. Временами он встаёт, чтобы перелечь на диван или натянуть лежащий на стуле комок джинс и побродить, как медведь-шатун, по квартире минут пять-десять. Сначала он выходил курить на лоджию — теперь курит прямо в комнате: жена всё равно у родителей. Вот Виталик снова поднимается с кровати и, тря болящие глаза, облачается в мятые джинсы и не менее мятую футболку, зевает, идёт сквозь клубы дыма к потеющему окну и открывает форточку. В комнату врываются толпою шуршание, хлюпанье, шипение и другие звуки непогоды. За окном по очереди идут мокрый снег и ледяной дождь. Вот такой декабрь. Но Виталик никаких звуков вокруг себя не замечает, он идёт в зал, включает свет и садится на диван. Сначала просто ползает глазами по расчленённой на табуретке аптечке, потом вынимает из вороха упаковок подъеденную пачку глицина и кладёт под язык третью уже за ночь таблетку.
В его глазах полных колючей боли светится красным огоньком ненависть, ненависть к жене, которая сунула в аптечку три вида лекарств от поноса, но не догадалась купить банального ново-пассита, ненависть к людям, имеющим наглость спать, когда он, Виталий Турусов, мучается от бессонницы, к людям, имеющим глупость бодрствовать в три часа ночи, к противному, раздражающему счету лампочки, к темноте и непогоде за окном, словом — ко всему, что только может нервировать человека с недосыпом. Правда, красный огонёк в красных глазах плохо заметен, но зато сильно выделяется усталость: не хватает ей места в мешках под глазами, и она ровным слоем растекается по лицу, делая его бледным и недовольным. Ничего не надумав, Виталик ковыляет на кухню походкой несчастного упыря.
Кухня. И что? Уже собравшись было пойти обратно, Виталик поувствовал, что хочет кофе. И ещё что мозги его начинают закипать внутри черепной коробки. Подумав немного, он решает, что хуже от кофе ему не будет, и достаёт из буфета баночку растворимого. А пока Виталик сидит за столом в ожидании воплей свистка на носике чайника и пинает вялыми пальцами крошки, минутная стрелка в часах, висящих на холодильнике уже указывает, что он отмучался ещё полчаса от этой ночи и что времени на то, чтобы поспать убавилось ещё на тридцать минут. Виталик чертыхается. Сколько ещё будет продолжаться это хождение по мукам? Час? Два? Неделю? Казалось, что в виски кто-то медленно вбивает толстые короткие гвозди. Виталик опять идёт в зал и достаёт из кучи на табуретке упаковку цитромона, кладёт в рот и, не чувствуя горечи, идёт на кухню, где уже начинает орать чайник. Запивая таблетку воняющей хлоркой водой из-под крана, он пытаетчя теперь сделать сложный выбор: в голову ему пришла мысль вообще не ложиться, раз такое дело, и нужно теперь либо напрячь мозг и прогнать её, либо взбодриться и дотянуть как-нибудь до утра. Но решение никак не хочет появляться, все мысли слились в голове в один тягучий, густой и липкий сироп, который ни разогнать, ни избавиться от которого никак не получается.
Плюнув, наконец, на всё, Виталик сыпет в чайную чашку коричневые пахнущие кофе гранулы и заливает их крутым кипятком, проливая мимо чуть ли не больше, чем наливая в саму чашку. Лезет за сухим полотенцем в шкафчик возле плиты, шуршит там целофаном, выкладывает оттуда на пол пачки паралоновых губок, нераспакованные чайные ложечки и продолжает копаться внутри уже забыв, что искал. Наконец, из ящика появляется на свет полиэтиленовый пакетик с полиэтиленовыми пакетикам, Виталик рассматривает его полминуты и вынимает один. Суёт внутрь руку, высовывает, надувает пакет и бьёт по нему ладонью. Хлоп. Надувает обрывок. Хлоп. Достаёт ещё один пакет. Хлоп. Цитрамон уже действует, и головная боль начинает медленно таять, а усталость незначительно уменьшается. Виталик всё-таки вспоминает, что он хотел, комкает рваный полиэтилен и вынимает из-под кучи ещё недавно аккуратно сложенных вещей рушник с каким-то орнаментом, кидает в лужу на столе. Выжимает в раковину, вытирает остатки лужи, сыпет в чашку сахар и так и оставляет и чашку, и полотенце на столе.
Снова зал, снова диван. В глазах уже мелькают звёздочки, на периферии зрения всё сливается в одно сплошное мельтешение, коробка аптечки на полу всё наровит превратиться в белого кота и начать вылизываться, из пустой комнаты слышатся странные звуки, правда паследние могут и не мерещиться, а доноситься с улицы. В общем, Виталику уже действительно плохо. Он сидит, уперев локти в колени и положив лицо на ладони, и рассматривает ковёр на полу. Теперь встаёт, вздыхает и идёт обратно в комнату. Там закрывает форточку и ложится одетым под одеяло. Время всё движется, но Виталик уже не может понять с какой скоростью. Часы спокойно и резонно потикивают на прикроватном столике, заражая своей спокойностью. Закрытые веки ласкают болящие глаза, дыхание становится всё медленнее, и Виталику начинает чудиться кто-то, стоящий за спиной. Чей-то голос что-то говорит, кажется что-то спрашивает, слова звучат приятно, успокаивающе, хоть их и не разобрать. Виталику кажется, что он что-то отвечает, но и своих ответов он также не понимает. Голос становится всё приятней, и, кажется, смысл слов начинает становиться интуитивно понятен. Виталик, чувствует, что плывёт в чём-то мягком, тёплом, приятном. Даже будто и не плывёт, а течёт сам и вдруг с пронзительным диким писком резко падает в бездну. Мышцы сокращаются, тело дёргается. Сон ушёл, не успев прийти. Виталик приоткрывает веки, сквозь маленькие щёлочки виден кусочек потолка, изляпанный светом неприятного ярко-красного цвета. Дикий пронзительный писк вновь звучит за окном. Раздаётся приглушённо шум двигателя, пятно света уезжает с потолка. Виталик снова остаётся в тишине. Он некоторое время лежит с закрытыми глазами, но сон больше нейдёт. Вдруг он понимает, что что-то изменилось. Часы больше не тикают. Вздох. Глубокий вздох. Ещё один глубокий обречённый вздох. Виталик тянется к прикроватному столику и берёт с него телефон, светит экраном на циферблат — без пяти четыре, смотрит на экран — четыре ноль две. Вздох. В пыть-шесть часов голова лучше всего варит, в четыре мозги уже начинают просыпаться. Всё, поспал ты, Виталя. Выспался? С добрым к чёрту утром тебя! Произнося у себя в голове сий монолог, Виталик вылазит на четвереньках из-под одеяла и встаёт ногами на пол.
Свет в зале по-прежнему горит, в кухне тоже. Виталик локтем ссыпает лекарства в аптечку, кладёт туда же пузырёк йода, пакет ваты и рулон бинта, и оставляет коробку на полу среди высыпавшихся таблеток. Место кучки медикаментов на табуретке занимают ноутбук и чашка тёплого кофе. Виталик ищет какой-нибудь интересный фильм. И через пять минут он уже сидит, вытянув на табуретку ноги и поставив на них ноутбук. Рядом стоит пустая чашка, из динамика негромко разносится диалог героев, часы в углу экрана показывают «4:13». Виталику снится большая и мягкая кровать.

После экзамена.
Трагикомедия в одно действие двадцатиминутной продолжительности.

Действующие лица: клетки центральной нервной системы студента Павла Гордеева: клетка-председатель, клетка-секретарь, клетка-помощник председателя, клетка-уполномоченный от сверхэго, клетка-уполномоченный от ид, группа виноватых клеток (в т.ч. виноватая клетка No 1 и виновата клетка No 2), клетки-участники собрания, клетки-мыслетворцы; клетки периферической нервной системы; клетки крови.

Действие первое, последнее и единственное.
Явление первое.
Лобный отдел мозга студента Павла Гордеева. На небольшой эстрадке стоит стол, покрытый красной линялой скатертью, свисающей почти до пола. Напротив стола под потолком висит в раме портрет в профиль студента Павла Гордеева. На столе графин, стакан и несколько телефонов у левого края. За столом стоят трое: председатель собрания в центре, по левую его руку — секретарь в круглых очках в проволочной оправе с журналом, ручкой и баночкой чернил в руках, по правую, у телефонов — помощник председателя. Над ними висит написанный белой краской на красной материи лозунг «Все силы — на сдачу!», по стенам висят плакаты наподобие советских: «Учись хорошо, и тебе будут открыты все дороги», «Прогулы ликвидировать полностью!», «Сдал экзамен — спи спокойно» и далее в подобном духе, только в углу висит рекламка «Живое пиво». На протяжении всех действий клетки-мыслетворцы в строительных робах меняют плакаты на другие («Не сдавшего экзамены студента в жизни ждут лишь душевная боль и разочарование!», «Вступай в ряды Российской Армии!», «Что, засыпался?» с изображением свежей могилы с зачёткой в качестве надгробия, «Уже отчаялся? Скоро будет ещё хуже» и тому подобные). Толпою стоят участники собрания, через них снуют клетки крови, периодически предлагающие им поесть или подышать.

Председатель. Собрание объявляется открытым.

Председатель, секретарь и помощник садятся. Секретарь раскрывает журнал и приготавливается писать.

Председатель. Товарищи, речь пойдёт о проваленном утром экзамене. Этого неприятного события, я считаю, мы могли не допустить, но всё-таки допустили. Виновных, я считаю, наказать необходимо со всей возможной строгостью. И времени у нас остаётся не так уж и много... (Кивает помощнику).
Помощник смотрит на часы на левой руке. Минут двадцать ещё.

Председатель. ...так что давайте поторопимся. Кто-то, может быть, хочет высказаться? (Бегает глазами по толпе участников). Ну же, товарищи? Никто?

Голос из толпы. А кого, собственно, наказываем? Вроде как все проштрафились.

Помощник. Это вы неправильно вопрос ставите. Вопрос в данном случае нужно ставить о том, кто виноват больше остальных. А вот как раз виноватые товарищи...

Председатель. Виноватые товарищи как раз появляться на собрании не спешат.

Явление второе.
Там же, те же, но к ним добавляются виноватые клетки (в т.ч. виноватая клетка No 1 и виноватая клетка No 2).

Виноватый No 1 и виноватый No 2 вместе наперебой, входя в помещение в группе виноватых. Просим прощения за опоздание!

Вновь прибывшие продираются сквозь других участников собрания ближе к эстрадке, те в свою очередь шарахаются от них, как от прокажённых.

Виноватый No 2 председателю, удивлённо и с недовольством. Это сейчас что?

Председатель , с наигранной наивностью. О чём вы?

Виноватый No 1 , с лёгкой иронией и с сильным недовольством. Я так понял, вы нас тут приговорили пока нас не было?

Виноватые ропщут.

Помощник, с искренним, но несильным негодованием. Я бы вас попросил...

Председатель, перебивая помощника, с раздражением. Никто никого ещё ни к чему не приговаривал! А вам... (Указывает взглядом на виноватых No 1 и No 2.) ...я бы посоветовал не возмущаться. (Уже спокойно, без раздражения). Итак, товарищи, выскажется кто-нибудь в их защиту?
Голос из толпы. А почему, собственно...

Виноватый No 1. Я выскажусь! Почему это нас записали в виноватые? Чем мы хуже?!

Председатель. Вы были ответственны за тот фрагмент памяти, что был нужен для решения главной задачи экзамена, и решение этой задачи вы предоставили только через десять минут после окончания. Кого же нам, по-вашему, считать виноватыми?

Виноватый No 2. Как кого? Всех, кто со своей задачей не справился или справился полохо! Ведь не одни же мы такие!

В помещении ропот.

Председатель стучит стаканом о графин. Тише, товарищи, тише. (Наливает себе воды, делает глоток). А вы, товарищ, кончайте разглагольствования. Вы виноваты в большей степени.

Виноватый No 1. Это чем же?! Тем, что именно нам при распределении памяти досталась та, что очень нужна будет на экзамене? Так она кому угодно могла достаться! Или тем, что студент от дуракаваляния отвлёкся только за три дня до экзамена и принялся так учить, что спать перестал? Да лучше б он ночью перед экзаменом выспался, а не зубрил бы всю ночь — мозги бы лучше работали! Не мы ведь в этом виноваты! Почему нас тогда наказывать?!

Секретарь отрывается от журнала, снимает очки и начинает протирать их платком. Вы сами всё прекрасно понимаете. Экзамен провален, Павел теперь напьётся, и кому-то из нас в скором времени придётся пасть жертвой алкоголя, а наутро выйти из организма с мочёй. (Смотрит насколько чисто вытер стёкла). А кому придётся мы сейчас и решаем. (Надевает очки и берёт в руку ручку. Обращается к помощнику). Сколько, кстати говоря, времени у нас осталось?

Помощник, смотря на часы. Минут пятнадцать.

Виноватые громко и наперебой выражают недовольство, но ничего не понятно. Председатель стучит стаканом о графин.

Виноватый No 1, не дожидаясь пока председатель закончит стучать. Так почему же мы должны с мочёй? Почему не...
Помощник, обрывая на полуслове, вставая из-за стола, с нескрываемой злостью. Да заткнись ты уже! (Ропот.) Виноват — отвечай, а будешь стараться увильнуть — первым в расход пойдёшь!

>>62248 дальше

Явление третье.
Там же, те же, но появляются уполномоченные от ид и от сверхэго.
Ропот в помещении становится очень громок. Председатель велит помощнику успокоиться, но его почти никому не слышно. Виноватый No 1. Да я тебе, сволочь!.. Кидается с кулаками к эстрадке. Всё это происходит одновременно.
Внезапно появляется уполномоченный от ид в форме капитана милиции и вместе с одним из участников собрания выворачивает руки виноватому No 1, завязшему в толпе клеток крови у эстрадки.

Виноватый No 1, лёжа лицом в пол, с руками, скованными за спиной наручниками. Волки позорные!

Помощник, указывая пальцем на виноватого No 1. Первым пойдёшь!

Секретарь , помощнику, вполголоса. Как бы тебе за этот цирк вместе с ним не пойти.

Помощник осекается и замолкает.

Уполномоченный от ид, виноватым. Всем заткнуться! Председатель, одновременно с уполномоченным от ид. Товарищи, успокойтесь, успокойтесь!

Председатель и все остальные молча смотрят на ропчущую толпу. Ропот постепенно умолкает, становится едва слышен, но полностью не стихает. Виноватого No 1 ставит на ноги уполномоченный от ид. У секретаря кончаются чернила в ручке, тот вздыхает, открывает баночку и начинает заправлять.

Виноватый No 2. А за какую память у нас эти трое отвечают? (Кивает на эстрадку.) Все помнят?

Помощник. Молчать!

Виноватый No 2, повышая голос. Председатель — за «жи, ши», помощник — ...

Помощник , срывающимся голосом. Молчать!

Виноватый No 2, почти кричит. ...за «дважды два», секретарь — за алфавит. Хорошо устроилась, номенклатура!

Помощник, уполномоченному от ид. Задержите!

Уполномоченный от сверхэго, из толпы, спокойным голосом. Я бы вас попросил не забываться.

К эстрадке из толпы выходит уполномоченный от сверхэго в аккуратном тёмно-сером костюме, белой рубашке и сером галстуке.

Председатель . А вы, собственно говоря, кто?

Уполномоченный от сверхэго, доставая из внутреннего кармана красную корочку. Я уполномоченный от сверхэго.

Виноватый No 2. Вот только чекистов нам тут и не хватало!

Уполномоченный от сверхэго , виноватому No 2. К вам мои слова тоже относятся. (Председателю). Следите за словами подчинённых и заканчивайте побыстрее, пока время ещё есть.

Звонит один из телефонов перед помощником. Все умолкают. Помощник поднимает трубку, слушает.

Помощник . Спасибо за информацию. (Кладёт трубку). Сообщение от периферической нервной системы. Павел уже хлыщет, скоро алкоголь в кровь просочится.

Явление четвёртое.
Там же, те же, но к ним добавляются клетки крови с пёстрыми комками
Несколько секунд все переваривают услышанное. Виноватые начинают галдеть. Остальные отходят от них подальше, уполномоченный от ид вынимает из кобуры пистолет и подталкивает виноватого No 1 к кучке виноватых. Никто из виноватых бежать не пытается.
В помещение цепочками входят новые клетки крови, несушие пёстрые комки, председатель кивает им на кучку виноватых. Идут к виноватым и закидывают их этими комками, потом поднимают трупы и цепочками выносят из помещения. Когда все виноватые вынесены, комки беспорядочно летят во все стороны. Потом всё успокаивается.
Председатель, помощник и секретарь вылазят из-под стола. Председатель ставит опрокинутый графин с треснувшим горлышком. Участники собрания снова собираются в толпу.

Председатель, с виноватым выражением лица, с виноватой интонацией, косясь на лужицу крови на полу. Кхм... Ну... что ж... Собрание объявляется... закрытым.
Занавес.

Радиорубка небольшой космической исследовательской станции. Серый пластик пола, серый пластик стен, серый пластик потолка. Однообразие нарушкется лишь двумя репродукциями каких-то пейзажей напротив двери, распечатанными и бережно наклеенными: космонавты уже начинают скучать по дому. Связист ловит среди какофонии волн нужный сигнал. Вскоре на экране начинает проявляться сквозь помехи какое-то изображение, хрип динамиков начинает звучать иначе, вырисовываются две фигуры в серых полувоенных комбезах: другого связиста и куратора. Фигуры дёргаются и расплываются на пиксели, тут же собираясь обратно.
— Раз-раз, раз-раз, я — станция двадцать три семьдесят семь эм эр, как слышно?
Связист умолкает и смотрит на таймер. От станции 23-77МR дo кopабля, курирующего её и ещё пять таких станций примерно тридцать семь миллионов километров, всего ничего по космическим меркам. Сигнал летит туда около минуты.
— Станция двадцать три семьдесят семь эм эр, слышим вас.
Две минуты — срок не большой, но когда каждый раз для того, чтобы что-то сказать нужно ждать две минуты, это начинает надоедать. Поэтому все связисты учатся мыслить короткими ясными, чтоб не пришлось переспрашивать, фразами. Поэтому уже изживаемая бюрократия в космосе побеждена почти полностью.
—Докладываю: планета WNS1368-L13-3...
Далее следуют данные о составе почв и атмосферы в разных регионах планеты, климате, характере рельефа, краткая информация о нескольких уже изученных видах живих организмов. В общем, то, что в первую очередь стараются узнать, находя обитаемую планету. Внезапно доклад прерывается вырывающимся сквозь помехи из динамика голосом куратора:
— Что касается разума?
— Не обнаружили. Но есть вид, приближающийся к нему.
Молчание динамика длится дольше двух минут. Имелась вероятность обнаружить здесь разум на ранней стадии развития. Наконец, изображение куратора вновь начинает шевелит губами:
— Что можете сказать о виде?
— Млекопитающие, всеядные, прямоходящие, строение ещё не смотрели, судя по всему делятся на несколько рас, очень социальны, стадный инстинкт развит невероятно, расселились почти по всей суше и быстрыми темпами вытесняют другие виды, строят что-то вроде ульев из подручных материалов, живут очень крупными группами, как правило между собой враждующими, жёсткая конкуренция царит и внутри групп, вплоть до убийства сородичей сородичами, у отдельных особей наблюдается явный регресс (впрочем, в пределах нормы), другие — напротив — почти разумны. В общем, всё почти типично для полуразумного вида.
— Уверены, что неразумен?
— Да.
— Что нетипично в поведении?
— Кроме того, что убивают себе подобных: пытаются осваивать космос, оставаясь неразумными. Данных мало. Подробнее на следующем сеансе связи.
— Есть просьбы у экипажа.
— Пока нет.
— Конец связи.
— Конец связи.
Изображение на экране гаснет. Связист несколько раз щёлкает кнопками, отталкивается от пульта и выплывает из рубки. Небольшая станция продолжает висеть над неовсвещённой стороной спутника небольшой планетки, третьей по счёту от своей жёлтой звёздочки, оставаясь незаметной ни для искусственных спутников, ни для наземных телескопов.

Уж извините за нарушение ваших порядков.

Пиздец. Ты читал правила? ТЫ ПРАВИЛА ЧИТАЛ, УЕБАНОК ПОДЗАЛУПНЫЙ?! ЭТО СУКА НА ПЕЙСТБИН НАДО ЗАЛИТЬ, НА ПЭЙСТБИН, БЛЯДЬ, А НЕ СЮДА, ЧМО ТЫ ХУЕГОЛОВОЕ! ТЫ ДУМАЕШЬ, ОБМУДОК НЕДОНОШЕННЫЙ, ЧТО КОМУ-ТО ХОЧЕТСЯ ЗАХОДИТЬ В ТВОЙ ТРЕД И ЧИТАТЬ ТВОЁ ГЕНИАЛЬНОЕ ТВОРЕНИЕ, РАСПИДОРАШЕННОЕ ПО СООБЩЕНИЯМ, КАК ТВОЯ ЖОПА ПОСЛЕ ХЕРА ДЯДИ АШОТА, КОТОРЫЙ ПРИШЁЛ ЧАЙКУ С ТВОЕЙ МАМУЛЕЙ ПОПИТЬ?! НЕТ, ГОВНО ТЫ КОЗЛИНОЕ, НЕТ! САЖИ ТЕБЕ, ПИДОР!

>>62252
Зачем бесится? Согласен, как дурак сделал.

>>62253
ТСЯ? ТЬСЯ, СУКА! ТЬСЯ! САЖИ!

САЖИ

ВЪЕБИ САЖИ

Ну и хватит. Модер, будь человеком, потри тред -- всё равно продублировали уже.