Двач, мне приснился кошмар.

Мне приснилось, что все в моей жизни пошло наперекосяк. Я устроился на работу, но на следующий день обосрался и меня выгнали. Я готовился к празднику – неудачно подготовился. Купил салфетки, которыми уже вытирали жопы и сиськи. По-моему, я даже напялил на себя что-то женское, и надо мной смеялись все окружающие. В итоге под тяжестью фейлов я просто заорал, упал, где стоял, в толпе народа, свернулся в клубок и накрыл голову руками, чтобы никто меня не видел и не мог навредить.

Затем я пришел излить душу в огромное, темное, грязное, но чем-то знакомое помещение, похожее не то на крытую многуровневую стоянку, не то на тюрьму. Пол был залит малафьей и другими нечистотами, в воздухе стояло зловоние, под потолком висело три низкополигональных вертолета, которые были призваны пугать и траллить местных. Им помогали люди в военной форме и в балаклавах: они угрожали оружием местным обитателям, которые оказались на редкость пиздливыми зеками. Грязные юродивые зеки, несмотря на угрозы, не затыкались, орали, хватали меня за рукав, называли начальником и требовали уважать понятия и выслушать и передать другим историю о том, как один очень важный и уважаемый человек хотел построить для своего сына мир, свободный от угроз и тягот, и теперь этого выросшего пиздюка наоборот, нужно приучать к труду!
В свободном пространстве в самой середине помещения, свесив тушу с потолка почти до самого пола, висел огромный склизкий омерзительный паук и извергал зловонное содержимое своего желудка прямо в целлофановый пузырь, который придерживала скучающего вида голая девка. Я захотел уйти из этого ебучего вертепа и попытался аккуратно забрать подушку, лежащую прямо под пауком, но задел ею паука, и он схватил и мгновенно принялся заматывать своими липкими соплями и ее, и мою руку! Я рванулся – и проснулся.

Двач, по-моему, мне приснился ты.