>>143020456
Во-первых, я хочу поныть, а во-вторых, тебе никто не говорил, что я НЕ аутист. На самом деле мне тоже, но это скорее всего моя мама что-то недоговаривает, ну или я параноик.
Собсна, почему бы и не поныть? И это твоё стоит смотреть, где они несут ересь, а где что-то годное уже затрудняет.

Хотя мне ещё вот эта картиночка нравится.

- Слушай, - сказала я, - а тебе не кажется, что весь этот психоаналитический дискурс давно пора забить осиновым колом в ту кокаиново-амфетаминовую задницу, которая его породила?
Она выпучила глаза.
- Так, насчет амфетаминов понимаю. Я все-таки с Жан-Поль Сартром два года дружила,
если ты не в курсе. И про задницу понимаю, по той же самой причине. А вот кокаин тут при
чем?
- Могу объяснить, - сказала я, радуясь, что разговор уходит от скользкой темы.
- Ну объясни.
- Доктор Фрейд не только сам сидел на кокаине, он его пациентам прописывал. А потом
делал свои обобщения. Кокаин - это серьезный сексуальный возбудитель. Поэтому все, что
Фрейд напридумывал - все эти эдипы, сфинксы и сфинкторы, - относится исключительно к
душевному измерению пациента, мозги которого спеклись от кокаина в яичницу-глазунью. В
таком состоянии у человека действительно остается одна проблема - что сделать раньше,
трахнуть маму или грохнуть папу. Понятное дело, пока кокаин не кончится. А в те времена
проблем с поставками не было.
- Я говорю не про...
- Но пока у тебя доза меньше трех граммов в день, - продолжала я, - ты можешь не
бояться ни эдипова комплекса, ни всего остального, что он наоткрывал. Основывать анализ
своего поведения на теориях Фрейда - примерно как опираться на пейотные трипы Карлоса
Кастанеды. В Кастанеде хоть сердце есть, поэзия. А у этого Фрейда только пенсне, две дорожки на буфете и дрожь в сфинктере. Буржуазия любит его именно за мерзость. За способность свести все на свете к заднице.
- А почему буржуазия должна его за это любить?
- А потому, что портфельным инвесторам нужны пророки, которые объяснят мир в
понятных им терминах. И лишний раз докажут, что объективной реальности, в которую они
вложили столько денег, ничего не угрожает.
И Хули посмотрела на меня чуть насмешливо.
- А как ты думаешь, - спросила она, - действительно тенденция к отрицанию
объективной реальности имеет в своей основе сексуальную депривацию?
- А? - растерялась я.
- Проще говоря, согласна ли ты, что мир считают иллюзией те, у кого проблемы с
сексом? - повторила она тоном доброй теледикторши.
С этим взглядом на мир я часто сталкивалась в "Национале". Дескать, только сексуально закомплексованные лузеры прячутся от живительного шума рынка в мистику и обскурантизм. Особенно забавно бывало слышать это от клиента, елозящего в одиночестве по кровати: если вдуматься, то же самое происходило с бедняжкой и все остальное время, только вместо лисьего хвоста его морочила Financial Times, а одиночество было не относительным, как в моем обществе, а абсолютным. Но услышать такое от сестрички... Вот что делает с нами общество потребления.
- Все наоборот, - сказала я. - На самом деле, именно тенденция увязывать духовные
поиски с сексуальными проблемами основана на фрустрации анального вектора либидо.
- Как это? - подняла брови сестричка И.
- А так. Тем, кто это говорит, следует сделать то, что им всегда тайно хотелось -
трахнуть себя в задницу.
- Зачем?
- Когда они займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждать о том, чего
не понимают. У свиньи так устроена шея, что она не может смотреть в небо. Но из этого вовсе не следует, что небо - сексуальный невроз.