Доброй ночи, господа двачеры. Я каждый день пью водку, без водки не могу закончить день, с водкой мне веселее. И теперь я пишу пьяный. Я страшно мучусь. Жизнь становится с каждым днем тяжелее, невыносимее. Кроме мучения, ничего нет.

Мне завидно, что есть люди, которые живут как-то особенно, по-своему, не ропщут на судьбу. Дни их проходят за днями, они ни о чем не думают, им хочется только того, чтоб им жилось лучше да имелись деньги.

Мне гнусна становится ложь, гадость, рабство в жизни. Мне хочется чего-то лучшего, небывалого, хочется уяснить другим настоящее. Но всюду запор, давление, рабство. Я не могу никому высказать своих мыслей, чувств и желаний. Вот почему тяжела мне эта горькая жизнь, отчего я пью,— выпьешь,— по крайней мере, заснешь. Так и во сне представляются какие-то чудовищные образы, какая-то житейская гадость, и во сне нет покою. Отчего я не могу выработаться сочинениями. Я молод — мне 23-й год. Но ведь и моложе меня пишут, а я, несмотря на свои годы, кажусь стариком, чувствую усталость. Хуже всего то — я не образовал себя так, как образованы наши литераторы, у меня нет свободы, денег. Будь у меня свобода и средства к жизни, я года через два образую себя: стану читать, еще ближе буду всматриваться в нашу жизнь, всосусь в ее кости и кровь. Без этого я гибну; меня не хотят понять, презирают, давят сильные; у меня нет даже друга, который бы сочувствовал мне, пожалел бы меня...